Та же комната через несколько часов. За окном темно. Еще сильней шумит непогода. В комнате М а р и я и А с я.
А с я (выглядывая в окно). Что ж это Дина Георгиевна стоит на таком ветрище? (Выходит, слышен ее голос.) Дина Георгиевна, простудитесь.
Д и н а входит с А с е й в комнату.
Д и н а. Вот так всегда — мужчины уходят, а женщины ждут.
М а р и я. Уходят и женщины.
А с я (устроившись на тахте). Было бы кого ждать.
М а р и я. Хорошо, когда есть кому ждать.
Д и н а. Огромный, многолюдный мир. И в этом мире — один человек, единственный. Идешь к нему — через ошибки, увлечения…
М а р и я. Счастье, когда встретишься именно с ним.
А с я. Значит, кажется — он, а это совсем не он?
М а р и я. Очень трудно понять человека. Иногда чем ближе, тем труднее.
А с я. Вот изобретения всякие… А чтоб выдумать такой аппаратик: приставил к сердцу, послушал — и все ясно. Или тебе — здравствуй, Петя… (Смутилась.) А то и прощай.
Д и н а. Маша, вы были на нашей шахте?
М а р и я. Нет, не была.
Д и н а. А я себе так ясно все представляю… Как бы я хотела сейчас… быть там возле него!
М а р и я. Даже вместо него.
Д и н а. Куда вы, Маша?
М а р и я. Я скоро вернусь… (Уходит.)
А с я. Дина Георгиевна, спросить вас хочу… Здесь есть такой… Петя Конышков, техник-геолог… Как вы думаете?
Д и н а. Милый парень.
А с я. Серьезно?
Д и н а. Конечно, серьезно.
А с я. Вот он, значит… Хоть и говорит иной раз так мудрено, что не вдруг-то и поймешь… Вчера это: «Стою, говорит, я перед вами, Ася, и не знаю, что делать, куда идти. Отказал мне компас, будто попал я в зону магнитной аномалии». А я… что ж ему сказать? Молчу. А сама-то… стыдно мне, Дина Георгиевна! Так поцеловать его хочется!
Д и н а. Ну взяла бы да и поцеловала.
А с я. Дина Георгиевна?! Разве ж это можно, что сама девушка первая целует? Даже если она самая современная.
Д и н а. Если она любит и любят ее… тогда уж не важно, кто первый, лишь бы от всего сердца.
За окном мелькнул силуэт. Быстро входит М а т в е й к и н.
А с я. Алешенька…
М а т в е й к и н (передразнивая). Теперь Алешенька?.. (Весело.) Пришел доложить. Опыт развивается нормально!
Дина и Ася обнимают Матвейкина, усаживают его на стул.
Сейчас у них начинается самый решающий момент. Николай Аркадьевич, когда спускался, руку мне пожал. «Спасибо, говорит, Алексей Кириллыч, за все. Ты, говорит, мой ближайший друг и соратник!»
А с я. Хвастун.
М а т в е й к и н. У меня, Дина Георгиевна, вообще наклонности более серьезные, чем некоторым кажется. Их-то у меня целый взвод, на шею виснут, пачками. Да все мои баяны, песни — так, для забавы. А самое любимое — математика. Чем сложней, тем интересней. В институт подаюсь. Вот и все! Я — на шахту. Скоро все вернемся!
