Н и л а. Не затрудняйтесь, Круглик.
К р у г л и к. О-о, у меня были еще и не такие несговорчивые клиенты! А кончалось все-таки тем, что они сами умоляли меня и набавляли цену. Вы думаете, мне интересно с вами ссориться? Я выше этого. И я, и моя философия.
Н и л а. Ваша философия?
К р у г л и к. Скажите, много ли вы встречали людей, которые делают только то, что они сами хотели бы делать? Человеку говорят: «Пойдем прогуляемся», — и он идет, хотя ему вовсе не хочется идти. Ему говорят: «Выполни то-то и то-то» — и он выполняет, хотя ему хочется в это время, к примеру, спать… Наконец, если от него ничего не требуют, он сам заставляет себя. Обыкновенная инерция! Так живут все. А я делаю только то, что мне хочется делать. Если же не хочется…
Н и л а. Уходите. Даже если вам не хочется.
К р у г л и к. Одну минуточку… Я оставлю вам эту серию фотографий. (Положил пачку фотографий на кровать.) Взгляните на эти симпатичные снимочки, подумайте… Напоминаю. Негативы будут стоить вам две тысячи. До скорой встречи. (Поднимается по лестнице.)
Н и л а. Вниз!
Круглик возвращается и неохотно уходит через комнату.
Я ущемляю вашу философию? Мне придется проводить вас. (Уходит за Кругликом, выпроваживая его.)
Цепляясь за арматуру лестницы, поднимаются на уровень комнаты двое мальчишек: С а ш к а — лет двенадцати, с синяком под левым глазом, и Э д и к — примерно того же возраста, аккуратненький, белобрысый, в очках.
С а ш к а. Замри… Во двор смоталась. (Вскакивает в комнату, за ним — Эдик.) А ну, давай, быстро, шуруй! (Ища что-то, заглядывает во все углы, под кровать, ощупывает вещи.) Точно тебе говорю! Вчера одного шпиона споймали. Радиопередавательный приемник у него нашли. В тайничке прятал.
Э д и к. Тоже мне Шерлок Холмс…
С а ш к а. Чего эта овчарка сидит в городе? Чего? Соображать надо.
Э д и к. Шпионки не такие.
С а ш к а. Какие — не такие?
Э д и к. Вот я читал одну книжку…
С а ш к а. Молчи, некогда с твоими книжками.
Э д и к (приглядывается). Какие слова на стенках!
С а ш к а (продолжая поиски). Героические. Эх! Я в подвале сидел, когда бои шли сильные. Там и раненые лежали. А когда немцы тут были, я песни советские пел. Гро-омко! Вот так, как рвану:
«Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Ее голубые глаза…»
Э д и к. А немцы?
С а ш к а. Что мне немцы! Эх! Это тебе не то что где-то там, в Ташкенте…
Э д и к. А я виноват? Эвакуировали…
С а ш к а. Эх! Я из автомата стрелял!
