В следующие три дня, а вернее ночи, конные обозы доставили в Кронштадт 400 пудов продовольствия – муку, масло, консервы и прочие продукты, а также ящик папирос.
Тухачевский нервничал. Только что командующий Южной группой Седякин доложил, что войска группы не готовы выполнить приказ о сегодняшнем – в ночь с 14 на 15 марта – штурме Кронштадта.
– Как это – не готовы? – крикнул Тухачевский в трубку. – Что там у вас творится, черт бы вас побрал?!
– В трех полках двадцать седьмой дивизии неспокойно, – сыпал скороговоркой Седякин. – Отказываются идти на лёд…
– В каких полках?
– В Минском, Невельском и Оршанском.
– Не может быть! Я с этими полками брал Омск, наступал на Варшаву!
– Но это так, Михаил Николаич. Полки не хотят идти на лед. Тут начособотдела, он считает, что в полках действуют агитаторы, шептуны…
– Немедленно примите самые решительные меры, Александр Игнатьевич! Вплоть до разоружения полков! Агитаторов выловить и расстрелять! Вы отвечаете головой за скорейшее усмирение – ясно вам?
Тухачевский бросил трубку на рычаг телефонного аппарата. Наштарм Перемытов, сидевший рядом, вопрошающе взглянул на командарма, чье красивое лицо искажала злая гримаса.
– Отмените приказ о сегодняшнем штурме, Алексей Макарович, – сказал Тухачевский. – Тяжелым артдивизионам усилить обстрел Кронштадта. И какого черта, – добавил раздраженно, – спят воздухоплаватели? Прикажите им работать! Бомбить эти проклятые броненосцы!
– Нелетная погода, командарм, – сказал Перемытов.
Тухачевский пробормотал невнятное ругательство (от чего обычно воздерживался) и, закурив папиросу, вышел из штаба.
Ангел с крестом отрешенно плыл над Дворцовой площадью… нет, плыли беспросветные темно-серые, бурые, синие тучи над Петроградом…
Площадь была пустая. Только катила, грохоча колесами по обледеневшим торцам, телега с чем-то, накрытым брезентом. Возница, красноармеец в будёновке, взглянул на Тухачевского, стоявшего под аркой, и стеганул кнутом каурого конягу – тот мотнул головой, но не потянул быстрее.
Тухачевский курил нервными затяжками.
Нелетная погода, нелепая война…
Не хотелось думать о вчерашнем разговоре с Троцким, но мысли то и дело к нему возвращались. Он приехал вчера на Николаевский вокзал, где на укромной ветке стоял поезд Троцкого, прошел охрану, поднялся в вагон. Там уже сидели главком Каменев и, конечно, главный начальник Петрограда Зиновьев, и еще сидел в уголке молодой человек в морской форме… как его… да, Кожанов, только что назначенный командующим Балтфлотом. Он, Тухачевский, развернул на столе карту, стал докладывать обстановку: в Ораниенбаум прибывают части 79-й бригады 27-й дивизии… 80-я бригада развернута… Бронепоезда и форт Краснофлотский держат мятежников под огнем… С аппаратов вчера сброшено на Кронштадт тысяча восемьдесят пять фунтов бомб…
