Его голова вновь упала на подушки.
– Оливер? Оливер?
Вехтер осторожно дотронулся до плеча мальчика, хотя и подозревал, что напрасно. Это был короткий проблеск, во время которого Оливеру захотелось выговориться, и они его упустили. Мальчик снова заснул или сделал вид. Или боролся со сном.
Вехтер не заметил, как открылась дверь. Комиссар ощутил спиной дуновение прохладного воздуха, и позади раздался мужской голос:
– Что вы делаете с моим сыном?
Его рука незаметно дрожала. Но краски расплывались на холсте, превращая лепестки в красные бесформенные пятна. Они увядали. Паульссен видел это в своем розарии, расположенном на стенах и на полу. Старые картины были идеальными, а на новых розы словно одолевала какая-то болезнь, из-за которой обвисали бутоны цветков, размывались контуры. Тремор стал сильнее, он вгрызался в него в одном месте под ребрами, затем охватывал все тело, пожирая его, как язва. Внутренняя дрожь не давала ему спать по ночам. Паульссен удивлялся, как человек может так дрожать внутри, а снаружи при этом ничего не видно. Он ни слова не сказал сиделке. «Обычное возрастное явление», – так ответила бы она и добавила бы в его коробочку еще одну яркую пилюльку, которая разъедает стенки желудка. Нет, он догадывался, откуда исходил этот тремор и когда появился. Он возник, когда здесь побывали посетители. Чушь. Никто не посещал его, да и зачем? Паульссен все еще мог держать руку ровно, а когда закрывал глаза и глубоко дышал, то вспоминал другое время и другую жизнь. Ему казалось, что эта жизнь давно забыта, ее очертания размылись, как розы на холсте. Он убедился, что дыра в памяти все еще на месте. Она – его страховка. Мозг был послушным, он забывал и забывал. Осталась лишь дрожь, которую посетители принесли и оставили. Эта тварь виновата во всем.
В два шага мужчина оказался у кровати Оливера. Следом за ним грохотал чемодан на колесиках, а вокруг него распространялся аромат лосьона после бриться от «BOSS». В один миг в больничной палате стало тесно.
Ханнес предъявил ему удостоверение:
– Уголовная полиция Мюнхена, комиссия по расследованию убийств. Моя фамилия Брандль, это мой коллега Вехтер. Вы отец? Господин Баптист?
Мужчина обернулся и выпрямился во весь рост. Он был как раз Ханнесу по плечо, и все же полицейский отступил на несколько шагов. От господина Баптиста распространялась волна агрессии.
– Я получил ваше сообщение на автоответчике. Что случилось с моим сыном? Что вы с ним сделали?
