Она осторожно выдвинула ящик стола. Здесь в полном порядке лежали карандаши и прочие канцелярские принадлежности, во втором ящике – бумага. Содержимое третьего ящика заставило Элли усмехнуться. Она подняла один из шоколадных трюфелей, выкатившихся наружу.
– Что у тебя тут, Роза Беннингхофф? – произнесла Элли, повертев в пальцах, затянутых в перчатки, шарик в золотистой фольге. – Все-таки у тебя была одна слабость, которой ты не могла противостоять.
Элли открыла ящик шире и хотела вынуть его из направляющих, но деревяшки за что-то зацепились и застряли. Все же вытащив ящик почти целиком, Элли просунула руку в щель, пытаясь понять, за что он зацепился, – может быть, там засел карандаш или блок стикеров. Пальцы нащупали кусочек картона, и она извлекла его наружу. Фотография. Фотография на паспорт, черно-белая, на ней – мужчина. Немного угловатое лицо, словно выпавшее из времени. На оборотной стороне снимка значилось: «О. Паульссен». Буквы, выведенные карандашом, выцвели и поблекли. Никакой даты.
– Взгляни-ка, ХМ, это интересно.
Хранитель Молчания посмотрел ей через плечо и фыркнул сквозь зубы. Элли сунула фото в пакетик для улик.
– Единственная личная вещь во всей квартире.
Ее взгляд упал на картину на стене. Оригинал, нарисован красками. Элли встала напротив и склонила голову набок. Не могло оказаться совпадением то, что в этой бежевой мещанской берлоге висела настоящая картина – роза, нарисованная чувственными мазками на белом фоне. Картина совершенно не подходила к интерьеру.
Роза Беннингхофф очень хотела обезличить все вещи и жилище в целом. Никаких снимков не висело на стенах, ничего, кроме этой пошлой мазни. В подобной квартирке ожидаешь увидеть простенькие картины из магазина «ИКЕА» с напылением на стекле или плакат выставки, которую никогда не посещала хозяйка. Картина должна была что-то значить для нее. Первый признак того, что убитой был небезразличен какой-то предмет. Или человек.
В нижнем углу виднелась подпись. Элли подошла так близко, что могла различить отдельные мазки кисти и наплывы краски, которые покрывали буквы.
– Плннннн… – читала она вполголоса, но не смогла расшифровать подпись. – Ну его в пень. Для этого есть специально обученные люди.
Элли подтянула перчатку и взялась за раму обеими руками. Картина висела на двух гвоздиках и без труда снялась со стены.
– Теперь нам понадобится очень большой пакет для улик, – крикнула она в соседнюю комнату.
И тут на пол спланировал листок, шурша, словно снежинка, падающая на сухую листву.
