— Отдохнем? — весело воскликнула она. — Потому что ходить нам еще да ходить!
— А не буду больше ходить. Спать хочу, — сказал Какора, который и не обиделся на Ягоду, а только чуточку присмирел. — Завтра доходим до конца.
— Завтра мне уже не захочется, — засмеялась Ягода.
— Так пошли еще к озеру, — зевая, промолвил Какора, которому, видимо, не очень хотелось бродить по чужому городу в мокрых портах.
— А к озеру нельзя! — сказала Ягода.
— Почему бы?
— А потому!
— Да ты говори!
— А я говорю.
— Глупая девка, — сплюнул Какора, — была бы ты мужем, так я бы тебе хоть голову свернул, а так — только тьфу, да и только!
— Ворота к Яворову озеру только тетка Звенислава может открыть, — пропуская мимо ушей угрозы Какоры, сказала Ягода.
— А что там, в озере? — полюбопытствовал Сивоок.
— Боги живут.
— Вот полезу на вал и взгляну на ваше озеро, — пробормотал Какора и в самом деле потащился по крутому склону, на вершине которого темнели полузасыпанные землею, заросшие травой ребристые клети городского вала.
— Пойди-пойди, — равнодушно сказала Ягода.
— Я тоже хочу посмотреть, — взглянул на нее Сивоок, словно бы просил разрешения.
— Ну пойди, а я ноги посушу на солнце, — засмеялась молодичка, — а потом придешь ко мне. Правда же, придешь?
Сивоок ничего не ответил, потому что такая речь была еще не для него, хотя возраст у него был уже вполне подходящий.
Сивоок догнал Какору и обогнал. Первым увидел внизу, под валом, озеро, напоминавшее кривой серп, стиснутый отовсюду такими нетронуто-очаровательными лесами, что они непременно искусили бы к новым странствиям, если бы человек не знал там лиха. Вдоль берегов озера, забредя в черную воду, стояли могучие, многолетние яворы — сизо-черные стволы их поднимали курчавые шапки листьев на такую высоту, что они сравнивались с городом. Между яворами зеленеющими мертво чернели усохшие. Видимо, так окаменевают в вечной неподвижности умершие боги, если только боги могут умирать.
Какора равнодушно скользнул взглядом по озеру, взглянул на узкие мостки, ведшие к воде из низеньких ворот, тех самых, которые имела право открывать лишь Звенислава, загадочная женщина, которая, кажется, у радогощан обладала чрезвычайными полномочиями. Потом купец направил ухо снова в сторону города. Где-то неподалеку постукивали молоты, так, будто под одним из холмов скрывалось не менее сотни кузниц. Сивоок представил себе, как сидят в уютных, пропахших дымом хижинах мудрые деды и маленькими молоточками куют серебро и золото, выковывают такие гривны, как у Звениславы на руке, а рядом, в черных кузницах, среди зноя и красного пламени, кузнецы изготовляют мечи, куют их в две руки одновременно, и мечи эти должны быть непременно такими тяжелыми и широкими, каким был когда-то меч деда Родима.
