— Разве вы можете браться за все криминальные дела, происходящие в Назрани!
— Убежден, такую работу нужно проделать, она может оказаться очень полезной.
В это время они заметили, что у стены кирпичного дома, на которой был приклеен плакат с фотографией Хустанбекова, остановился молодой парень. На плече у него висела матерчатая сумка, из которой торчали рулоны бумаги, в руке он держал большую жестяную банку из-под консервов и кисть. Тщательно помазав клеем хустанбековский плакат, парень прямо на него наклеил другой — с портретом Круликовского, после чего быстро удалился.
— Предвыборная борьба в самом разгаре, — прокомментировал Турецкий. — Что-то ваших портретов, Руслан Сосланбекович, не видно.
Тавасиев вздохнул:
— Сомневаюсь, стоит ли их делать.
— Как же вы собираетесь вести свою избирательную кампанию?
— Честно говоря, никак. Я просто хочу выделенные на это дело деньги перечислить в дом престарелых. Больше толку будет. Хотя это тоже своего рода пиаровский ход — скрывать я этого не стану, доведу до сведения журналистов, пусть пишут. Сыграет положительную роль — хорошо. Нет так нет.
— Я бы так же сделал, — улыбнулся Александр Борисович.
Они подошли к общежитию МВД.
— Завтра вам моя помощь понадобится? — спросил Тавасиев.
— Не знаю. Постараюсь обойтись. Вы и так потратили на меня массу времени.
— Не берите в голову. Вы — гость. Этим все сказано.
— В случае чего я могу и завтра на вас рассчитывать?
— Безусловно. Я полностью в вашем распоряжении. Если что — звоните.
Они распрощались.
Турецкому предоставили маленькую комнату с душем. Он подумал, что не будет горячей воды. Но и вода была. Взбодрившийся Александр Борисович позвонил в Москву. Телефон Ирины был отключен. Дочку он застал на открытии какой-то выставки. Нина сказала, что соскучилась по нему, что в Москве дождь, мама повела каких-то немецких коллег на концерт в консерваторию.
«Вернисаж, концерт, консерватория, — думал Турецкий, засыпая. — А у меня здесь стрельба, поминки, погоня. Как будто живем на разных планетах. Хотя в Москве концерты и вернисажи тоже мимо меня проходят. Но ведь вижу что-то интересное, кроме работы. Вот покайфовал в Греции. Там чудный климат. И здесь чудный климат. В Москве сейчас дождь, а здесь тепло, кипарисы, цикады. Можно считать, что нахожусь в Греции».
На этой оптимистичной мысли Александр Борисович заснул.
Тавасиев же, расставшись с ним, вернулся к своей машине. Он завел «Волгу» и сразу почувствовал непривычный звук, мелкую вибрацию, такой раньше не было. Выйдя из машины, он обошел ее и остолбенел — все четыре колеса были проколоты.
