Федор тоже постучал костяшками пальцев по столу и усмехнулся:
— Ты про стул своего шефа?
— А ты откуда знаешь?
— Кира, я где сижу? Мне по штату знать положено!.. Иной раз побольше твоего, Кира, — самодовольно ухмыльнулся Кулагин. — Про то, например, что твоя кандидатура под держана самим Президентом, а ведь он еще недавно, говорят, делал ставку на одного своего декана знакомого из Питера. Ты ж ведь, поди, и не слышал об этом?
— Откуда? Федя, я вообще стараюсь слухами не пользоваться.
— Ну, так и я просто так — к твоему сведению. Можешь мне поверить. А в чем, собственно, суть твоих сомнений, не совсем понял? — спросил он..
— Да вот я ж и говорю, — чувствуя уже раздражение от странного «непонимания» Федора, напрягся Степанцов, — я хотел с тобой посоветоваться по-товарищески. Может, зря я все это затеял? Генпрокуратура, следствие?..
— Тут и двух мнений нет! — убежденно воскликнул Кулагин. — Конечно, зря! — И, обернувшись, понизил голос: — Ко мне надо было сразу, эх ты, законник сопливый! Ты ж мои методы знаешь! Ладно, дай подумать, я, кажется, смогу тебе предложить вариант, чтоб и волки сыты, и овцы… тоже не шибко брыкались, когда их к шашлычнику поведут. — Он ощерился в ухмылке, но глаза его вели себя неспокойно, так и бегали по сторонам.
Впрочем, это была давняя привычка Федора: казалось, будто он пытается увидеть все сразу и в то же время не выдать своего главного интереса.
— А ты не обратил внимания, Федя, когда читал ту статью, что в числе других мне инкриминируется какая-то чудовищная взятка при рассмотрении вашего конфликта с южанами?
— Конечно, обратил. И подумал, что писал статью идиот, который совершенно не знает ни тебя ни твоих принципов. Что я могу сказать? — Федор упрямо рассматривал скатерть, даже пытался разгладить ладонями почти неприметную складку на ней и повторил: — Что сказать? Случались у нас такие разговоры, я не хочу этого от тебя скрывать. Но, можешь быть уверен, я всегда им давал отпор. Кому ж, как не мне, и знать-то тебя… больше трех десятков лет. А разговоры были… Но они всегда возникают среди проигравших. Это как в футболе — то собственные трусы жмут, то у противников ворота поуже, то судью давно пора на мыло. Не бери в голову.
Но в глаза так ни разу на протяжений своего монолога не посмотрел.
— А вот и наши девочки! — словно обрадовался он возможности сменить тему. — Добрый вечер, Катюша! А где подружка? Мне сказали, вы с ней сегодня вместе? И до конца работы, и потом? Как обычно?
