— Будет очень жаль, если среди ваших редакционных документов не обнаружится запротоколированных свидетельств обсуждения «Палача». Это вызовет определенную реакцию, которая окажется совсем не в вашу пользу.
— Где?
Нет, он совсем обнаглел!
— Там, куда я вас приглашу уже для официального допроса. Вы ведь собираетесь твердо отстаивать свою позицию, я правильно вас понял? И, как честный человек и профессиональный журналист, не станете открывать следствию фамилию автора, какими бы карами вам ни грозили, так? Даже если он основательно подставил вас, верно? Значит, мы вынуждены будем прийти к выводу, что факт злостной клеветы санкционирован лично вами. Со всеми отсюда вытекающими последствиями. Таким образом, определится инициатор публикации, будет кому отвечать перед законом, следовательно, и вашего анонима искать не придется. Вы мне очень облегчите задачу, господин редактор. Но, на всякий случай, постарайтесь все же вспомнить, исключительно для собственной пользы.
Вошли Оксана и плотный толстячок с лоснящимися щеками.
— Сотрудник отдела информации, — скучным голосом представил его Эдя.
— Прекрасно, прошу всех присесть…
Через три минуты протокол изъятия был составлен, подписан, понятые удалились, а Турецкий исподволь наблюдал за главным редактором.
Эдя сейчас в смятении и наверняка займется подлогами и подтасовкой, что в конечном счете будет заметно, как бы он этого ни скрывал. Да и оригинал, статьи лежал уже в кармане и ждал самого пристального к себе внимания экспертов. Так что можно было больше не терять времени, а заниматься дальнейшими делами. Но Александру Борисовичу требовался последний, завершающий беседу яркий штрих.
Он поднялся, молча откланялся, но, прежде чем оставить кабинет, противным, скрипучим голосом, как это отлично получалось иногда у Меркулова, сказал: — Сделайте еще одно одолжение, дайте Оказание секретарше подготовить для меня списочный состав членов вашей редколлегии, с указанием их домашних адресов и телефонов. И давайте без возражений, я просто уверен, что эти сведения не могут являться секретными, в то время как для Генеральной прокуратуры они могут представить определенный интерес, о чем рад сообщить вам.
— Кирилл Валентинович, — услышал Степанцов в телефонной трубке, — вам звонит Кулагин. Он второй раз уже сегодня спрашивает, я говорила, что у вас совещание. Соединить?
Степанцов поморщился и бросил в трубку:
— Соединяй…
— Привет, Кирилл! — раздался бодрый, зычный голос. — Как наше ничего? Все в трудах на благо Отечества? А о себе когда наконец подумаешь? Да, слушай, мне тут говорили, будто у тебя какие-то неприятности возникли? Так чего ж молчал? Давно б сказал, мы бы так же давно все и решили — в самом лучшем виде!
