— Послушайте. Если вы не можете от него отделаться… то есть если он не хочет уходить… Я могу вас кое-чему научить.
Мадлен отвернулась. «Держу пари, что можешь, — подумала › она. — Кое-каким трюкам: цистернам с негашеной известью или огромным глыбам бетона».
— Милая Мадлен! — Голос его звучал приглушенно, бархат-вето, как мед. — Не стоит так тревожиться. Я только стараюсь помочь. Мы должны заботиться друг о друге. Я знаю: вы, как м я, чувствуете себя не в своей тарелке.
— Перестаньте. Вы так решили, потому что я американка. — С ее губ сорвался нервный смешок. — Я совершенно не испытываю неловкости.
«Да, я не в своей тарелке».
Эдмунд угрожающе наклонил голову.
— Мадлен, избавьтесь от него.
Он с силой ударил по створкам. Так сильно, что Мадлен взглянула в сторону надзирателя, чтобы убедиться, что он неподалеку.
— Я не стану этого слушать, Эдмунд, — предупредила она. — Вы срываетесь. Прочтите какую-нибудь интересную книгу и расскажете мне о ней на следующей неделе, договорились?
— Держу пари, что Гордон сейчас где-то развлекается.
— Нет, вы не правы, — отрезала она. Она не могла припомнить, чтобы упоминала его имя. Это было бы в высшей степени недальновидно и неразумно.
— Откуда вы знаете?
— Прекратите.
— Мужчина остается мужчиной, моя красавица. Вам следует держать его на поводке покороче. Если вообще сумеете удержать, что вам совсем ни к чему.
Эдмунд часто проделывал подобные трюки, когда наступало время прощаться. Это происходило из-за разочарования от чувства утраты, утраты единственного человека, которому, казалось, он был небезразличен. И поскольку он каким-то образом узнал, что сегодня ее день рождения (откуда он мог узнать?), то верно предположил, что она окончит день в объятиях мужчины — другого мужчины. Мадлен понимала его душевные терзания.
Она услышала, как лязгнула дверь, и краем глаза заметила, что Дон Миллиган подает ей знаки. Шесть часов.
— Наше время вышло, — заявила она, коротко махнув Эдмунду на прощание. — Держитесь, приятель. Увидимся на Следующей неделе.
— С днем рождения, — тихо сказал он.
В окошке показался его кулак, и Мадлен инстинктивно отшатнулась. Но нет, он сжимал что-то в руке. Подчиняясь внезапному порыву, она протянула руку, и он передал ей небольшой предмет. Слишком поздно она вспомнила, что принимать что бы то ни было от заключенных — серьезное правонарушение. «Что, черт возьми, я делаю?» — спросила она себя, отходя от камеры, и в замешательстве, отвернувшись от камеры видеонаблюдения, незаметно опустила переданную Эдмундом вещь в карман жакета.
