Рука профессора с чашкой замерла в воздухе.
– Нет, – произнес он после небольшой паузы. – Не поддерживаю.
– Вот как? Разве вы не переписываетесь с неким профессором из Массачусетского технологического института? – спросил я с улыбкой, безуспешно пытаясь поймать взгляд профессора. – В этом нет ничего плохого, совершенно ничего. Для науки не должно существовать государственных границ – разве не так? Я всего лишь предполагаю, что человек с вашим влиянием и вашими связями в научных кругах при желании может без труда разыскать этого Виталия Карпенко. Его семья будет вам очень признательна.
Сделав свое дело, я тут же перевел разговор на другую тему и в течение целого часа беседовал с профессором об Эйнштейне и Боре и о нейтронной бомбе. Впрочем, профессор, погруженный в свои мысли, казалось, меня почти не слушал. Наконец я оставил его одного и стал готовить следующий ход.
Гулаков не давал о себе знать в течение трех дней. На четвертый день в помещении клуба «Хронос» зазвонил телефон.
– Константин Прековский? – услышал я в трубке голос профессора, который, как мне показалось, был сильно напуган. – Это профессор Гулаков. Кажется, у меня для вас кое-что есть.
Он говорил медленно – пожалуй, слишком медленно. Я различил на линии странные шумы, похожие на шуршание крылышек насекомого.
– Вы можете заехать ко мне через двадцать минут? – спросил профессор.
– За двадцать минут мне до вас не добраться, – солгал я. – Мы можем встретиться у метро «Автово»?
Снова пауза – чересчур долгая. И голос профессора:
– Мне потребуется полчаса.
– До встречи, – сказал я и, повесив трубку, потянулся за пальто. – Ольга! – позвал я, и мой голос отразился эхом от стен длинного пустого коридора. – У вас есть оружие?
Я никогда не мог понять, почему советское метро так отличалось от всего того, что находилось на поверхности. Казалось, что это два совершенно разных мира. К тому моменту, когда я прибыл в Ленинград, метро в этом городе просуществовало всего год. Станции его единственной тогда ветки представляли собой настоящие дворцы из мрамора и хрусталя. Величественные колонны, мозаика на стенах, вымощенный отшлифованными гранитными плитами пол – все это выглядело чересчур претенциозно, но производило сильное впечатление. Любопытно, что часы над тоннелями отсчитывали секунды не назад, показывая, сколько времени остается до прибытия следующего поезда, а вперед. Возможно, таким образом у пассажиров подземки воспитывалась подсознательная уверенность в том, что им не придется стоять на перроне больше трех минут, а заодно и в том, что все в их жизни четко спланировано и упорядочено и происходит вовремя.
