В смерти для нас нет ничего страшного.
Нас пугает новое рождение. Нас мучает страх, что, несмотря на воскресение наших тел, наше сознание спасти не удастся.
Я проживал уже свою третью жизнь, когда вдруг в полной мере осознал свой статус незаконнорожденного. Это произошло, когда я стоял над гробом Харриет Огаст и смотрел в лицо моему отцу, стоящему по другую сторону от могилы.
В тот момент я не почувствовал ни ярости, ни возмущения. Вероятно, горе, которое я тогда испытывал, вызвало прилив благодарности к Харриет и Патрику, которые меня вырастили. Однако в моей душе прочно поселилась убежденность, что я не плоть от их плоти. Внимательно и хладнокровно рассматривая своего родного отца, я подумал: а что, если он такой же, как я?
Должен признать, мои попытки выяснить это были безуспешными. После смерти Харриет мой приемный отец все больше отдалялся от меня, погружаясь в свое горе и одиночество. Мне же приходилось брать на себя все больше его обязанностей, постепенно превращаясь в парня на все руки. Приближалась Великая депрессия, а семейство Халнов не проявляло должной мудрости в вопросах траты денег. Моя бабка Констанс в этом смысле была не лишена практичности, но при этом, увы, не видела дальше своего носа. Она копила деньги на топливо и работы по улучшению земель, экономя буквально на всем, но при этом ежегодно устраивала в имении пир и охоту для всех родственников и друзей Халнов, на что уходило вдвое больше средств, чем ей удавалось скопить. Моя тетушка Александра вышла замуж за довольно приятного, но слабовольного и какого-то приторного чиновника. Что же касается ее сестры Виктории, то она продолжала вести весьма расточительный и довольно скандальный образ жизни, который моя бабка, разумеется, не могла одобрить. Прохладность отношений между моим биологическим отцом и его супругой спасала их от чрезмерных расходов. Жена Рори Хална проводила большую часть времени в Лондоне, против чего никто не мог возразить по той простой причине, что деньги, которые она тратила, принадлежали ей и ее семье. Отец же проводил время в поместье или в его окрестностях, нередко принимая участие в местных политических дрязгах, что было весьма неумно. Когда же Рори и его супруга изредка встречались на территории усадьбы, они вели себя так же принужденно и с такой же показной бесстрастностью, как моя бабушка во время ежегодных пиров. Через какое-то время все начало приходить в упадок. Сначала в штате прислуги появились незаполненные вакансии, а затем всех слуг просто-напросто уволили. Моего отца выгонять не стали – из жалости, а также потому, что он все же приносил какую-то пользу. Кроме того, как я понимаю, Халны чувствовали себя обязанными Огастам за то, что те без всяких претензий и жалоб воспитывали чужого ребенка.
