Так-то произошло в истории это необъяснимое и глубокое явление, по которому „у неимущего отнялось и имущему прибавилось“. В прекрасном евангельском образе Марии и Марфы, принявших в свой дом Спасителя, как будто высказаны эти неисповедимые судьбы Церкви. Марфа, когда вошел Он, смутилась и заторопилась; она думала о богатом угощении и, в хлопотах о нем, забыла даже о Том, для Кого оно. „Мария же, сестра ее, села у ног Иисуса и слушала слова Его“. Измученная и раздраженная на нее Марфа подошла к Учителю и сказала: „Господи, или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить?“ — И тогда произнес Он слова, в которых звучит смысл всей жизни и истории; — „Ты заботишься о многом, Марфа, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее“.
Нашей Святой Церкви, по неисповедимым путям Промысла, суждено было избрать это „единое“, которое только и нужно. Она только верила в Спасителя, слушала слова Его. Будем молиться, чтобы эта вера никогда не была отнята у нас, и не будем, по завету Учителя, сожалеть, что наши суетливые сестры так много успели сделать».
* * *
Мучительный вопрос волнует ныне душу каждого русского православного человека: Сохранился ли еще дух Православия, это величайшее сокровище, завещанное нам нашими предками, там, — в стране, которой принадлежат все наши помыслы, чувства, и чаяния; в стране, которая, во всей греховности своей, по праву именовалась Святою Русью? Жива ли там, на родной земле, Церковь Православная, или уже погребена она под развалинами своих древних храмов, обителей и монастырей, — убитая «диаматом» и безбожием, духовно растленная всякими обновленческими, живоцерковными и сектантскими соблазнами или ядом новоявленного цезарепапизма? Мыслимо ли и осуществимо ли восстановление духовной ткани русской культуры, душою которой в течение тысячелетия было Православие — с его неискаженною верою во Христа-Богочеловека, как единственного источника и пути Жизни, Истины и Добра? И не являемся ли мы, изгои — разбросанные и разметанные по всему миру обломки и осколки исторической России, — последними хранителями русской культурной традиции и унесенного с собою в изгнание светильника веры православной, который мы бережно и трепетно должны будем пронести через все непогоды и бури житейские и донести, не угасив, до родной земли? Не выполняем ли мы этим свою историческую и культурную миссию перед русским народом (что одно, быть может, составляет все нравственное оправдание нашего существованая за рубежом)?
