То, что затем происходило в небе Европы на протяжении шести дней и ночей и вошло в анналы Второй мировой войны как самое крупное авиационное сражение за всю историю авиации, было в те дни неизвестно советским гражданам ни по сводкам Совинформбюро, ни по советским газетам. Только в американском и британском посольствах (а также, конечно, в Генштабе Красной армии) пристально следили за происходящим. Зная характер и репутацию «железного» генерала Андерсона, который на всех штабных совещаниях говорил, что сломить хребет Третьего рейха с воздуха можно только беспрерывными, невзирая ни на какие потери, бомбежками до тех пор, пока не будут уничтожены абсолютно все немецкие авиазаводы, члены Военной миссии в Москве открыто говорили меж собой:
— Андерсон или сделает это, или угробит в этих сражениях всю нашу Восьмую и всю Пятнадцатую авиационные армии…
Между тем уже 21 февраля, в первый же день массированных бомбежек, Гитлер, понимая намерения американцев, приказал срочно построить два новых индустриальных комплекса. Один — Центральный — включал в себя подземное производство одномоторных истребителей Ме-109 и Fw-190 в шахтах и пещерах Ошерслебена, Хальберштадта, Варнемюнда, Касселя, Анклама и Мариенбурга, а второй — Восточный — в подземельях Тутова, Познани, Гдыни, Сорау, Коттбуса и Крзесинска. Эти авиазаводы плюс пять уже работающих в Лейпциге, Винер-Нойштадте и Регенсбурге, плюс шесть авиационных комплексов, производящих двухмоторные истребители и бомбардировщики в Брунсвике, Аугсбурге, Готе, Бернсбурге, Мюнхене и Будапеште, — могли обеспечить американским бомбардировщикам фронт работ на многие месяцы, но Андерсон приказал «уничтожить этот спрут» к первому марта!
Если учесть, что февраль постоянно закрывает небо снежной облачностью, при которой прицельные бомбежки просто невозможны, становится понятно, почему генерал Дулиттл, получив столь «железный» приказ Андерсона, лишь пожал плечами: «Человек предполагает, а Бог располагает».
И действительно, в 04:00 утра, как только двухтысячная авиационная армада начала пересекать Ла-Манш и появилась на немецких радарах, команда «Ахтунг! Ахтунг!» подняла с коек пилотов трех германских авиационных дивизий, а генерал Адольф Галанд усмехнулся: «Эти янки даже не приблизятся к Берлину!» Он был уверен в своих асах, которых он обучил своей особой стратегии не распыляться в бою по всему небу, а единой стаей коршунов нападать на противника сверху, рвать его на части и добивать, добивать, добивать…
