— Что уметь? Что иметь?
— Покровителя, например. Или большие деньги. Просто так в телевизор не пускают, — улыбнулся он и поймал на себе напряженный, даже сердитый взгляд Маши. И принялся растирать грудь с левой стороны.
— Что-то устал я. Сердце побаливает. Надюша, где у тебя прилечь можно?
Он прекрасно знал, где можно прилечь. И Надя знала, что он знает. И Маша знала, что они все знают… И каждый его приезд они ломали одну и ту же комедию…
— В соседней комнате, Антон Владимирович. Там уже постелено. Может, доктора вызвать? — участливо спросила она.
— Нет, не нужно. Просто устал от студентов, от экзаменов. Маша вот что-то сердито на меня смотрит…
— Что вы, Антон Владимирович, — всплеснула руками Маша. — Я не сердито, я вижу, что вам нехорошо, и волнуюсь за вас.
— А ты лучше принеси мне коньячку рюмочку в постельку, хорошо? Ну я пошел, жду тебя.
Они лежали на узкой тахте, за стеной тарахтел телевизор.
Антон все терзал ее, разворачивая то так, то этак. Она сотрясалась под его тяжелым телом, словно кукла. Она делала все, что он требовал, исполняла каждую его прихоть, не забывая постанывать в нужных местах…
Наконец он угомонился, откинулся. Маша перевела дух.
— Хорошая ты девка, Машка! — дружески потрепал он ее по груди.
Его тон показался ей невероятно оскорбительным. Она просто задохнулась от этих слов. И, сцепив зубы, переводила дыхание.
— Каждый раз еду сюда и думаю: Машу увижу! И сердце радуется, представляешь? Уж сколько раз поднимался вопрос о том, что хватит, дескать, выездные сессии экзаменационные устраивать, пусть заочники сами приезжают. Но я — ни в какую! Как же, думаю? Как же моя Маша? Как я без нее буду? — весело откровенничал Антон.
— А я замуж выхожу, — ровным голосом ответила вдруг Маша.
— Как — замуж? — Антон даже привстал на локте. — Ты — замуж? Не может быть!
— Почему не может? — зло рассмеялась Маша. — Что, на мне уж и жениться нельзя? Такая никудышная?
— Нет, что ты! Ты чудесная! Замечательная! Но… За кого же тебе в этой дыре выходить?
— За мальчика… За Сережу.
— Это за поклонника твоего? — Антон упал на постель и расхохотался. — Ну ты даешь! Пожалей ребенка!
— Почему — пожалей? — разозлилась Маша. — Да он счастлив будет, понимаешь? Он до меня дотронуться боится! Хочет и не смеет! Пока я сама не позволю. Ноги мне целует, слышишь? Он меня боготворит! И будет всю жизнь… — Она задохнулась, смолкла и отодвинулась от него.
Замолчал и Антон. Так они и лежали молча. Затем Антон протянул к ней руку, погладил по голове, провел пальцами по лицу, ощутил на них влагу.
