Они неслись не разбирая дороги к тому месту, где должен был находиться лагерь. Треск выстрелов становился всё чаще и громче. В лесу разгорался бой. Соколик дрогнул на скаку, заслышав пушечный залп. Иногда конь выпрыгивал с дороги, пытаясь пуститься наутёк, спасти своего всадника от возможной гибели. Но твёрдая рука казака возвращала его на прежний путь, в лагерь, к товарищам, вступившим в схватку с противником.
* * *
Они прятались в густых зарослях. Опытный глаз разведчика безошибочно различал в хаосе заварухи врагов. Ружьё, изготовленное мастером Дуски из аула Дарго, разило без промаха. Так продолжалось до тех пор, пока в лядуннице не иссякли заряды.
— Ты жди, Соколик, жди тут, пока не позову, — прошептал Фёдор, крепче сжимая рукоять Митрофании.
* * *
По поляне беспорядочно метались сполохи огня, люди, лошади и их причудливо исковерканные тени. Неумолчный звон, гул, ржание, крики ярости, вопли боли, предсмертные стоны заполняли пространство, навязчиво лезли в уши, оглушали. Клинок Митрофании оставлял в ночном воздухе серебристые росчерки. Шашка разила скоро и расчётливо. Чутьё лесного разведчика, что сродни звериному чутью, помогало отличить своих от чужих. Едва распознаваемые повадки, дыхание, звук шагов — всё подсказывало верные решения. Фёдор видел изрубленные, лишённые голов и конечностей тела своих товарищей и противников. Видел кровь, фонтанами плещущую от открытых ран. Видел искажённые мукой и неутолимой злобой лица. Отделив безмятежное сознание от убийственно-проворного тела, все силы души Фёдор направил на то, чтобы, уничтожив врага, непременно выжить самому.
Конец стычке положил орудийный залп. Истекающий кровью канонир ухитрился закатить в пушечный ствол ядро и поджечь фитиль. Яркая вспышка и грохот выстрела привели в чувство опьяневших от кровопролития бойцов. Фёдор тоже остановился. Дышалось трудно, глаза застилал кровавый пот. Казак всматривался в подсвеченную пожарищем темноту, пытаясь приметить выживших противников, готовясь к новой схватке.
Арканная петля выскочила из темноты внезапно, как ядовитая тварь выскакивает из подземной норы, и вцепляется в свою жертву, чтобы утащить её в смертельный плен. Митрофания, выскользнув из руки, упала в ночь. Потухли огни пожарища. Фёдора поглотило вязкое марево беспамятства.
* * *
— Ишь, башка-то его уже не кровоточит. Глянь, глянь-ко, батюшка. Ишь, яблоки глазов под веками шевёлются. Скоро очнётся, родимец. Ишь, как казака ухондакали. Собаки... — последнее слово надтреснутый тенорок произнёс едва слышно, почти шёпотом.
