Враг неуклонно приближался, напряжение росло. Щиты, обозначавшие передовую линию, расположились совсем близко, в каких-нибудь пятидесяти шагах от крепостных стен. К ним постепенно подходили из глубины новые воины; у светлой полосы из щитов быстро росла тёмная тыльная кайма — боевая пружина приступного войска сжималась прямо на глазах.
Но вот взвизгнули грубы, пружина сорвалась, и войско Сапеги с тысячеголосым воплем кинулось на стены. Засвистели стрелы метких монахов Нифония, заклубился кипяток, побежавший по водяным щелям, запузырилась смола, выливаемая на головы осаждающих, усилились их вопли. Из-за щитов и Тарасов в защитников полетели пули и стрелы, появились жертвы. По приставленным лестницам стали карабкаться первые смельчаки, они же первыми и поплатились за смелость. Но их место тотчас же занимали другие, скоро лестницы, сплошь заполненные воинами, стали походить на ветки облепихи. Тут-то и вступил в дело Суета. Он наставлял на верхние концы лестниц рогатки своих жердей и, поднатужившись, отпихивал их от стен; лестницы с людьми падали на землю, где шевелился целый муравейник. Ананий принёс свои бомбы. Слота поджигал фитиль и передавал их длиннорукому Шилову. Тот целил в места, где муравейник был гуще и кидал бомбу с грудным гиканьем дровосека. Иным всё же удавалось выбраться на стены. Тогда в дело вступал Брехов со своими сабельщиками. Иногда ему помогала Гузка. Она сидела с черпаком у мешка с известью, и лишь голова очередного приступника появлялась над кромкой стены, делала резкое движение черпаком и засыпала ему глаза. Бедняга начинал дико реветь и тереть глаза, всё более страдая от рези и жжения, пока, ослеплённый, не сваливался с ног. Гузка радостно визжала, победно вздымая черпак, и наполняла его снова.
Первый наскок кончился для нападающих неудачей, однако они не ослабляли атак, их большое численное превосходство начинало сказываться решающим образом. Ряды защитников заметно редели. Уставшая Гузка промахнулась с очередным черпаком, и увернувшийся казак рубанул её саблей. Затихла неугомонная баба, легла на боевой площадке, лишь ветер шевелил на голове окровавленный платок. Повыбило многих стрелков-иноков и удалых сабельщиков Брехова. Долгорукий был вынужден пустить в дело свой резерв, он выправил положение, но не надолго, чувствовалось, что и Сапега подкинул новые силы. Оставался лишь отряд Есипова, хотя надежда на него была слабой — лихие наездники не очень-то умели воевать на стенах.
