До Испании было далеко. Письмо от Екатерины к племяннику Карлу Пятому с мольбой о помощи и подаренная отцом шпага — это всё, что осталось у Фредерико ценного. Он медленно побрёл в город в поисках временного пристанища.
Вслед за ним незаметной тенью последовал закутанный в плащ человек. В отличие от испанца у него осталась не только шпага — кинжал, спрятанный под плащом, приятно холодил руку, тяжёлый кошель оттягивал пояс. Письмо у него тоже было. Да вот только верительные грамоты от Генриха явно выглядели более солидно, чем секретное послание его почти уже бывшей жены.
— Хм, — Джон скривил тонкие губы, словно съел что-то кислое, — посмотрим, мой юный друг, как ты теперь будешь добираться до Испании. Осталось лишь пересечь Францию. Всего ничего.
Он обернулся. Хозяин корабля, не успевшего отойти далеко от берега, махнул ему рукой. Джон еле заметно кивнул и пошёл дальше. Фигура Фредерико маячила впереди...
Бэт помнила всё так отчётливо, будто не в утробе матери находилась, а присутствовала при всех событиях. Живым, полноценным человеком присутствовала, видела, слышала, и главное, понимала. Кто-то скажет, она наслушалась историй. Ей просто подробно рассказывали о случившемся, и эти рассказы стали частью её жизни. Но Елизавета была уверена — она наблюдала за всем сама, лично. В ней жили будущее, настоящее и прошлое, яркие картинки, всплывающие в памяти, возникающие перед глазами, создаваемые воображением...
* * *
— Брак аннулирован! — Всего два слова, а Генрих готов был вскочить со стула и скакать по огромному залу, как мальчишка.
— Папа недоволен, но вы можете поехать в Рим и покаяться, — продолжал вещать сэр Томас.
— Вот уж нет! — взревел король. — Просить прощения у этого напыщенного индюка! — громкий голос Генриха эхом прокатился по комнате.
— Портить отношения с Римом было бы сейчас неуместно. Можно отправить туда посольство. Не обязательно вашему величеству ехать лично...
— Наплевать на Рим! — Король продолжал реветь, напоминая звук волн, обрушивающихся на скалистый берег моря. — Я просил у них разрешения на развод, я унижался достаточно. Теперь пусть там себе кусают локти! Генрих стоял, широко расставив ноги, высоко задрав подбородок и глядя на присутствующих как на мелких червей, вещающих сущую околесицу откуда-то снизу, чуть не из-под земли.
— Э-э, м-м-м, — донеслось до короля неразборчивое бормотание одного из подданных, — папа готов простить ваше величество. Извиниться перед папой...
