Тут Юрий Петрович оторвал голову от подушки в холодном поту. Волосы на лбу слиплись. Привидится же такое… И все ведь теперь, сна — ни в одном глазу.
Он посмотрел на светящийся в полумраке циферблат будильника. Половина шестого утра. Вроде полчаса еще имелось, чтобы подремать, но по многолетнему опыту Гордеев знал, что в таких ситуациях утренней бессонницы чем раньше встанешь, тем бодрее будешь. Он включил свет и побрел в ванную. Сперва — теплый душ. Затем более прохладный. Холодный. Обжигающе холодный.
— А-а-а!!! — Не стесняясь собственных воплей, Гордеев выскочил из душа и, обмотавшись изумрудным махровым халатом, ринулся на кухню за порцией свежего кофе. Изрядной порцией, ох и изрядной! А как же иначе? Сегодня ему предстоял большой день, и мозги нужно было прочистить хорошенько и заранее. Рудник никаких мелких просчетов не простит. Не тот, знаете ли, уровень. Кофе был выпит сперва растворимый, а потом уже — на чуть прояснившуюся голову — свежесваренный «Президент», недавний презент Дениса Грязнова. Тут Гордееву пришло в голову, что свежесваренный президент — в этом что-то есть, и он от души рассмеялся. Надо не забыть сказать Денису.
Потом уже были: омлет с сыром и ветчиной и ананасовый сок. И еще — пятнадцатиминутная беседа по телефону с Турецким. Хорошо, что Гордеев вообще догадался ему позвонить, и хорошо, что догадался, по какому именно из трёх мобильных загадочного Александра Борисовича можно было изловить в столь раннее время: один телефон у Турецкого был для жены, другой — для простых смертных, включая начальство, третий — для немногочисленных друзей, в число которых имел счастье попасть адвокат юрконсультации № 10 Юрий Петрович Гордеев.
Дело в том, что через некоторое время им предстояло встретиться, причем, так сказать, по разные стороны баррикад, и старые приятели были не против обсудить правила игры. Ситуация, как всегда, выглядела донельзя запутанной. Миллиардер Клеонский, интересы которого представлял Рудник, находился с государством в весьма противоречивых отношениях. То он был гоним, отсиживался в Лондоне и считался чуть ли не политическим диссидентом, то, напротив, возвращался с триумфом и входил в состав кабинета министров, чтобы через месяц-другой с треском покинуть «эту клоаку», по его же собственному выражению.
По большому счету, Гордеев с Турецким сходились в том, что Клеонский — человек и бизнесмен был весьма незаурядный, а вот политик из него каждый раз выходил никудышный. Но он все не унимался: то вступал в очередную свежеиспеченную партию, то занимал какой-нибудь государственный пост
