Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось: умирающая Анна лежала на полу, Наблюдатель-убийца стоял над ней с пистолетом в руке. Картинка словно застыла, законсервировалась во времени. Это было странно, очень странно. Но и об этом Полина сейчас размышлять не стала, чтобы не тратить даром драгоценные секунды — в любой момент видение могло прерваться.
Мысленные образы Анны сегодня были Полине ясны и понятны. Вслушиваясь в бормотание умирающей, она легко узнавала знакомые уже места воспоминаний: интервью, видеоролики с диска, подавленный Федор, сидящий в детской в обнимку с меховым гномом. Словно страницы книги, Полина пролистывала уже «прочитанные» воспоминания, стараясь найти то место, на котором остановилась вчера.
Дверь одной из квартир на третьем этаже была приоткрыта, и оттуда пробивался слабый свет. Да, вот оно! Полина прикрыла глаза, сосредотачиваясь на ощущениях Анны, и легко вступила в этот поток. «Я» и «Она» сегодня без всяких усилий соединились.
Дверь одной из квартир на третьем этаже была приоткрыта, и оттуда пробивался слабый свет. Я подумала, что, если Наблюдатель хоть немного, хоть отчасти человек телесный, спрятаться он может только там. Но его в этой квартире не оказалось.
Не оказалось его нигде. Я обошла весь дом, освещая себе путь фонариком на телефоне. Вспомнила, правда, о нем не сразу и довольно долго сначала блуждала в темноте, рискуя сломать шею. Дом был пуст, давно необитаем и жуток. Наблюдателя в нем не было. Да и заходил ли он сюда вообще? Может, Федор прав и его не существует, он — лишь моя нездоровая фантазия? От этой мысли мне стало страшно, представилось, что и дома этого на самом деле нет, он существует только в моем больном воображении. Что-то произошло со мной, когда я смотрела ролики с диска — Троянская программа безумия толпы проникла в мой мозг. Мною овладел такой ужас, что я еле сдержалась, чтобы не закричать. Опрометью бросилась по лестнице вниз, вылетела из подъезда.
На улице мне стало немного лучше, но ненадолго. Темные дома, как монстры из фильма ужасов, обступали меня со всех сторон. Ни одного фонаря не горело на этой необитаемой, созданной, вероятно, больным моим мозгом, улице. Я бежала, не зная куда, сжимая в руках пакеты с продуктами, умоляя не Бога, а почему-то Федора, спасти меня, вывести отсюда.
Но вот наконец впереди забрезжил свет — я вышла в знакомую часть города.
Моя машина, родная, такая прекрасная в своей вещественной осязаемости, спокойно дожидалась меня у торгового центра. Забросив на заднее сиденье пакеты, я рванула с места и уже минут через десять входила в свою квартиру.
