— Вы считаете, что нам обоим может кто-то угрожать?
— Да, сударь! У нас есть общий враг, в борьбе с которым пали наши отцы… Он не стал бы возражать против присоединения графства Шато-д’Ор к своим владениям.
— У нас есть и еще один враг, — усмехнулся Альберт, — который тоже не упустил бы случая поживиться за наш счет.
— Кто же это?
— О нем я пока умолчу. Стены имеют уши, сударь!
— Раньше мы без опасений говорили о своих делах, если находились в стенах Шато-д’Ора, — покачал головой Ульрих.
— Боюсь, что именно по этой причине вы проиграли битву при Оксенфурте, — озабоченно проговорил Альберт. — Старик Корнуайе переговорил со многими, кто в ней участвовал, а отец Игнаций записал все на бумаге. Так вот, битва складывалась так, что каждому должно быть ясно: маркграф прекрасно знал наперед, сколько у нас было воинов, где и какие отряды стояли, куда должны идти…
— Так, значит, кто-то в нашем замке помогал маркграфу?
— Да, мессир. Причем его не удалось найти. Возможно, что он и сейчас где-то здесь.
— Тогда мои опасения вдвойне обоснованны, — сказал Ульрих.
— Не спешите, сударь, ведь два врага, которые стремятся уничтожить кого-то третьего, далеко не всегда дружны между собой!
— В таких случаях мой отец говаривал: «Если два твоих врага враждуют между собой, считай, что оба они твои друзья».
— О, тогда и нас кое-кто может считать своими друзьями, — заметил Альберт.
Дядя и племянник пристально взглянули друг другу в глаза.
— Честно говоря, скверное дело — враждовать с родней! — сказал Ульрих. — Мне было бы гораздо приятнее считать вас своим другом.
— Может, Господь нас вразумит, и мы сумеем найти такое решение, которое избавит нас от необходимости поднимать оружие друг против друга, — проговорил Альберт.
— Будем молить Всевышнего, чтобы так и случилось, — отозвался Ульрих, перекрестившись.
Ульрих с волнением переступил порог комнаты, где когда-то, в полузабытые уже времена, жили они с Гаспаром — сперва младенцами под присмотром кормилиц и нянек, потом мальчиками под наблюдением отца Игнация, который учил их читать, и, наконец, под суровым контролем Жана Корнуайе, который сделал из них воинов. После женитьбы Гаспара тут была келья Ульриха, где он тосковал, страдал, мечтал и грезил. Отсюда он ушел на поле битвы под Оксенфурт, здесь провел свою последнюю ночь в замке.
— Сейчас здесь живет кто-нибудь? — спросил Ульрих, оглядывая знакомые мрачноватые стены и закопченный камин, напоминавший при свете факелов оскаленную беззубую пасть огромного одряхлевшего зверя.
