— В самом деле? Кто же тебя испугал, смею я спросить?
Из-под длинных ресниц Николас украдкой бросил взгляд на дверь буфетной и очень тихо ответил:
— Гарсиа, папа.
— Что?! — вскинулся консул. — Как ты смеешь мне лгать?
— Я не вру, папа. Он напугал меня, только Магдалина просила ничего тебе не говорить. Поэтому я пошел к Хосе. Поверь мне, папа, пожалуйста!
— Я не верю тебе, — сурово ответил Брэнд. — Ты намеренно выдумал этот вздор с единственной целью меня обмануть.
— Нет, папа, нет! Умоляю тебя мне поверить. — Слезы брызнули из глаз Николаса и покатились по щекам и носу. — Я тебе всё расскажу… Гарсиа был ужасен! У него был нож. Он отсек голову моей рыбке. Весь стол был в крови. Я подумал, что он и меня хочет убить. Как же ты не видишь, папа? Он не тот, кем притворяется! Он смеется над нами всё время. Он плохой и злой человек, совсем не такой, как ты и Хосе.
— Как ты смеешь объединять меня с этим?! — крикнул консул, кровь ударила ему в голову.
Николас отшатнулся, увидев мертвенно побледневшего отца, и зашелся в рыданиях.
— Ты спятил? — хрипло сказал консул. — Что за чушь ты несешь — ножи, кровь, отрезанные головы. Кто-то подучил тебя оклеветать Гарсиа! Я этого не допущу! Гарсиа безупречен, он исключительно надежный человек, не то, что этот твой неотесанный хам.
— Нет, нет, папа, — плакал мальчик. — Хосе хороший.
От ярости консул стиснул зубы. Ему пришлось вцепиться в подлокотники кресла, чтобы удержать себя в руках, вцепиться отчаянно, как в единственное надежное место, как в холодный трон инквизитора.
— Значит, твой друг хороший, — ему не хватало воздуха. — Он тебе нравится?
— Да, папа.
— Может, ты его даже любишь?
Мальчик кивнул сквозь слезы.
— Разве не должны мы любить всех?
Консул дернулся, как от укуса гадюки.
— Не увиливай! Отвечай — куда он повел тебя вчера вечером?
— К себе домой.
— Где это?
— На улице Кориенте.
— Ясно. Худшие трущобы в Сан-Хорхе.
— Не совсем, папа. — Николас всхлипнул. — Там очень чисто. И чудесный вид на горы, бабочки и колибри на стенах. Хосе их собирает… вставляет в рамки, которые делает сам. Мы ели олья подрида, я такой вкусноты никогда не ел! Ее сварила Пакита… Мария не могла, потому что она тяжело работает в прачечной… А старый Педро ничего не делает, только вяжет…
Он запнулся и умолк, увидев выражение лица консула. Он не понимал, что своей наивной попыткой всё объяснить, умилостивить он только сильнее раздул огонь, бушующий в груди отца. Мальчик заплакал пуще прежнего.
