— Нико, — мальчик отпрянул, и Хосе ободряюще ему кивнул. — Да… Я говорю с тобой. Было бы ребячеством и дальше молчать. К тому же и небезопасно. Мы едем к реке. Я должен подсказывать тебе, как себя вести. — Он улыбнулся. — Не хотелось бы, чтобы ты свалился в воду. За это твой отец спросит с меня сильнее, чем за разговоры. Но ты… Тебе не нужно разговаривать.
Николас уставился на друга, широко раскрыв глаза. Острое чувство признательности охватило его, и он с жаром произнес:
— Я буду говорить, Хосе! Я тоже буду с тобой разговаривать!
— Вот и хорошо! — обрадовался Хосе. — Будем мужчинами, а не мальчишками. Так-то оно лучше. Поднимайся, нам пора выходить.
Он взял удочки и рюкзак и, пройдя вместе с Николасом вперед, постучал по надтреснутому стеклу перегородки. Когда автобус остановился, он выпрыгнул и, подхватив рукой друга, поставил его на землю. Они помахали водителю, высунувшемуся из своей деревянной кабины пожелать им удачи. Машина отъехала, а они свернули с пыльной дороги на луг, поросший бледным молодым папоротником.
Несмотря на яркое солнце, воздух, пахнущий тимьяном и смолой, был прохладен и свеж. Перед ними возвышались пики гор, которые с самого начала подъема, казалось, манили к себе, но теперь — ясные и отчетливые с серебряными нитями водопадов, с обласканными солнцем серыми боками и впалыми щеками — они отодвигались по мере приближения к ним, ничто и никого не подпуская к себе, кроме сосен, уединившихся на покое высоко, высоко среди голых валунов.
Свет был ослепительно чист. Оглядевшись, Николас увидел на горном хребте слева четкий рельеф деревушки, ниже — квадратики полей и виноградников, а дальше — далеко внизу — в дымке виднелось море, так далеко, что он почувствовал себя на вершине мира.
Продравшись сквозь переплетения папоротника, щекочущие его голые коленки, Николас полной грудью вдохнул восхитительную свежесть.
— Какой чудесный день, Хосе!
— Да, только боюсь, слишком светло для рыбалки. Ну, да там видно будет.
Они спускались по лесистому склону среди высоких раскидистых буков, росших в стороне от неровного луга, на котором паслись козы, никак не реагирующие на их появление. Лес вдруг закончился, прямо у их ног расстилалась зеленая долина, где у старой каменной мельницы бурлила и пенилась река, разливаясь за плотиной в широкую запруду.
— Это здесь, — в небрежном тоне Хосе сквозила затаенная гордость.
— Какая красота! — воскликнул Николас. — Почему же остальные сюда не пошли?
