— Напрасно, Борис, — уже успокоившись, совсем мягко сказал Журавлев, — я бы сам лучше всех справился. Но, раз мы уже встретились, могу сообщить, что лететь за границу я в самом деле собирался через Турцию, страну, ближе других подошедшую к восстанию против Штатов. Месяца два назад мне сообщили об исследованиях в области расщепления атома, которые тайно проводятся в Новой Зеландии. Вы, дорогой учитель, — промолвил он с выразительной насмешкой, — прекрасно знаете, что эта тема меня интересует. Вот почему мы попали сегодня на борт нашего почтенного пароходика: я — из любопытства научного, вы, — и он поклонился, — из любопытства к моей персоне.
— Но, Дмитрий Феоктистович… — запротестовал профессор.
— Ладно, ладно, — перебил его, вдруг раздражаясь, Журавлев, — об этом мы поговорим после… дрритль-фиртль, а я после перелета устал, как физиологический кролик, — пойду вздремну. Борис, подай мне чемоданчик, — и он быстро сбежал вниз, размахивая балахоном, как крыльями.
Мария Григорьевна, взволнованная таким невежливым исчезновением своего соседа, почувствовала головную боль и с заплаканным лицом также сошла вниз.
Профессор остался один.
Оглянувшись и быстро перебежав палубу, он снял цилиндр, делавший его высокую, сухую фигуру еще более сухой и высокой. Убедившись еще раз, что вокруг никого не видно, он отстегнул твердое, оклеенное материей дно цилиндра. Под этим замаскированным кружком показался ряд ячеек наподобие пчелиных сот. В каждой ячейке были аккуратно разложены различные металлические и фарфоровые инструменты.
Профессор сгорбился, медленно подошел к стальному тросу, крепившему мачту к палубе и, проведя под цилиндром тонкую проволоку, прикрепил ее к тросу. Затем сел на бочонок, стоявший рядом, внимательно наклонил лицо к цилиндру и сунул в него руку. Со стороны можно было подумать, что он латает подкладку, на самом же деле он установил наисовременнейшую тайную передаточную радиостанцию, запустив простой пружинный механизм, соединенный с миниатюрной динамкой, подключил динамку к трансформатору и тихим, но отчетливым шепотом заговорил в скрытую в цилиндре трубку:
— 739? 739. Мельбурн, Крепость. Полковнику Вивичу. Говорит прожектор. Журавлев летит через Константинополь. Раскиньте сетку. Срочно!..
А тем временем внизу, в углу общей каюты, шла оживленная беседа между Журавлевым и Борисом.
— Ты, дорогой мой, дурак, хоть и хороший парень, — говорил Журавлев Борису, — ну разве не понятно, что этот самый мой «дорогой учитель» — хитрая полудохлая сколопендра, которая хочет выудить у меня мое изобретение? Ты только дай мне слово, настоящее честное слово комсомольца и будущего изобретателя, что всякие наши разговоры не просочатся за пределы твоей черепной коробки. Тогда я тебе кое-что расскажу, тогда, брат, мы с тобой заключим настоящий союз. Ну, даешь слово?
