Но все же я был страстен и постоянно влюблялся. В П. был один случай сверхплатонического чувства. Я полюбил семилетнюю дочку наших знакомых. Я мечтал о ней, мечтал даже о доме, где она жила и с радостью проходил мимо этого дома. Более чистой любви трудно себе представить.
Однако, возраст давал о себе знать. У меня бывали сильные головные боли, как результат воздержности. Излияний (поллюций) не было до 20 лет: вся половая сила шла на развитие мозга. Кажется, других привязанностей в П. не было.
Переселение в Р.
(от 21 до 22 лет)
Отец стал прихварывать. Смерть его жены, детей, жизненные неудачи много этому способствовали. Отец вышел в отставку с маленькой пенсией и все мы решили переселиться в Р., на родину. Ехали весной на пароходе до самого места. С нами была и та девочка. По приезде в Р. она должна была отправиться к ее родителям. Я захотел с ней проститься. Она, маленькая, вскочила на стол, чтобы я мог ее поцеловать. Это был единственный поцелуй, который мне от нее достался. Больше я с ней никогда не виделся.
В Р. я побывал в местах, где прежде жил. Все показалось очень маленьким, жалким, загрязненным. Знакомые — приземистыми и сильно постаревшими. Сады, дворы и дома уже не казались такими интересными, как прежде: обычное разочарование от старых мест.
Я еще не был учителем (78 г.), когда меня притянули к исполнению недавно введенной воинской повинности (в 71 г.). Я отрицательно и с негодованием относился к империалистической бойне, но понимал, что против рожна трудно пойти. Никто не догадался меня проводить в воинское присутствие. Благодаря глухоте получился неизбежный ряд комических сцен.
Раздели до гола, кто-то держал рубашку. Грудь не вышла. Заявил о глухоте: «воздух продувается сквозь барабанные перепонки». Послушал доктор, как шумит в ухе воздух от продувания.
Не помню хорошо, освободили меня сразу или отложили на год. Помню только, что губернатор остался недоволен приемной комиссией и захотел всех освобожденных переосвидетельствовать.
Он спросил меня: «Чем занимаетесь?». Мой ответ, «математикой», возбудил ироническое пожимание плеч. Все же мою негодность подтвердил.
На следующий год я сдавал экзамен на учителя, так как в Рязани не имел уроков и жил оставшимся скудным запасом денег. В это время я занимал комнату у служащего Шапкина. Это был ранее сосланный в Сибирь поляк, теперь освобожденный.
На экзамен я боялся опоздать. Спрашиваю сторожа: «Экзаменуют?». Насмешливый ответ: «Только вас дожидаются».
