* * *
Зацепа.
Высокий иконописный старик, слабый уже и высохший, но без единой сединки, торгует иконами, молитвенниками, медными крестиками.
Иногда, если покупатель задумывается, отдает крест бесплатно.
- Носи только.
Удивительно приятно смотреть, как он ест хлеб. На коленях расстелил платок, под кусок подставляет ладонь, крошки тщательно подбирает.
* * *
Там же.
Мрачный молодой человек с седым ежиком и с багрово загорелым обветренным лицом - владелец необыкновенного "тир-автомата". Это - целое сооружение из каких-то колес, кнопок, рычагов... Красное с никелем. Пистолет на стенке. Самодвижущаяся мишень. После удачного выстрела на голову счастливцу льется цветочный одеколон.
Насупленный хозяин восседает в кожаном седле - не то джигит, не то комбайнер. Зазывает публику зловещим голосом, с трудом пересиливая свою неразговорчивость, тоску, нелюдимость:
- Эй, пацаны! А ну, идите стрелять. А ну, подходи. Ну, что же вы?
Его боятся.
Представил, как он ночами изобретал, чертил, конструировал, обдумывал свой "бизнес".
И вот:
- Ну, что же вы?!!
Все есть. Не хватает таланта.
* * *
Там же и в тот же день. Кто-то принес продавать - фрак или визитку. Толпа окружила, смеется.
- Ну, на это покупателя не найдешь.
- Это какому-нибудь бывшему барину.
- Ага! Или - детскому писателю.
- Во-во! Именно. Детскому писателю!
Похоже, что выдумал. Нет, не выдумал. Именно так было сказано: детскому писателю. Я даже попятился и, может быть, покраснел, когда услышал эти добрые слова.
Какого детского писателя я могу представить в этом фраке? Только, пожалуй, одного: Даниила Ивановича Хармса.
* * *
Характерное для стариков и вообще для пожилых любование стариной, прошлым и восхваление его. У Бунина в "Худой траве" старуха говорит:
- Раньше и тучки не те были, всё зайчики да кусточки, а теперь облако грубое пошло...
Другая старуха, которую я хорошо знал, из бывших, уверяла, что нынче холода летом пошли потому, что "большевики полюс открыли".
* * *
На Зацепе.
- У кого четвертинка закупыренная есть?
То есть запечатанная, а не разливная.
* * *
Пятилетнюю девочку привели в большой магазин. Толкотня, очереди, шум, брань, особый дамский ажиотаж. Девочка постояла, постояла, не выдержала и взмолилась:
- Уведите меня из этого ада!
* * *
- Хорошо засыпать, зная, что на свете живет хоть один по-настоящему счастливый человек.
* * *
"Катя".
Он ходил в старинной большой люфовой фуражке, уже сильно потемневшей от времени.
