В.В.Гущинский - это мое шкидское детство, послешкидская юность. И вот: "В десяти могилах от Гущинского"...
* * *
В редакции:
- Ну что за чернила!
- Ужас! Мастика...
* * *
Мальчики бегут из школы. Из разных, наверно, школ:
- У вас что на обед сегодня было?
- Сказать, что? Битки по ребрам, гуляш по коридору.
* * *
Любимое ругательство Маршака:
- К чертям собачьим!
* * *
Старуха в трамвае:
- Нет, братцы мои, я умирать сейчас несогласная. У меня все деточки на фронте. Вот война кончится, всех деточек своих повидаю, обниму, перецалую, а уж тогда - хороните меня с музыкой.
* * *
Маршак уверяет, что мы, петербуржцы, говорим "эсли", "зэркало" и тому подобное.
Зэркало я никогда не говорил, а четкое если (йесли) для меня и в самом деле - режет ухо (приятно режет ухо, как все чисто московское). И до сих пор говорю: эсли. Не очень широко, не по-грузински, но все-таки - эсли.
* * *
В магазинной очереди. Старик обращается к девушке с медалью "За оборону Ленинграда":
- Давно ли из Ленинграда, сударышня?
* * *
Писатели-одесситы (Олеша, Ильф, Петров) любят слово "элегантный". Я видел "внутреннюю рецензию" Е.Петрова, где повесть молодого автора названа "элегантной".
* * *
- Солдат без ложки - некомплект.
* * *
Автор популярной военной песни "Эх, портяночки, портянки...".
* * *
Понадобилось перелицевать костюм. Хозяйка привела какую-то женщину. Я удивился:
- А вы давно мужское шьете?
- А что?
- Да, сказать по правде, первый раз вижу женщину-портного.
- Что ж, - обиделась она. - Думаете, если бурнусница, так уж и мужское шить не умеет?!.
Перешила. Ношу.
* * *
Тетка с очень тонкими подкрашенными губами:
- Всех жалеть - сердца не хватит.
* * *
Сегодня, 17 июля 1944 года, в Москве - событие. По радио и в утренних газетах было объявлено, что с 11 часов утра по Садовому кольцу, на площадях Калужской, Смоленской и других приостанавливается движение пешеходов и транспорта, так как через город будут проконвоированы пленные немцы - в количестве 57 600 человек. В половине двенадцатого я уже был на улице - на Смоленском бульваре. На тротуарах теснятся толпы народа. По мостовой, по обочинам, прогуливаются усиленные комендантские патрули с характерными ярко-красными погонами. Еще больше, конечно, милиционеров.
Напряженное ожидание. Со всех дворов, изо всех переулков бегут мальчишки. Лихорадочные голоса:
- Немцев ведут!
- Идем немцев смотреть!
- Идем скорей - сейчас фрицев поведут!
(Забыл записать, что в извещении начальника московской милиции население призывалось к порядку и к "недопущению каких-либо выходок по отношению к военнопленным".)
