Но расстались мы славно, долго-долго держались за руки, устало, благодарно глядя друг другу в глаза…
Лишь когда осталась одна, меня охватило чувство стыда и паника: «В то время, как Маринка… я…»Кровь бросилась в лицо. В свою квартиру ворвалась вихрем.
— Маринка звонила?
Митька не слышал. У него в ушах, как обычно, музыка. Он разом слушает и спешит глотать с раскрытой книги необходимые знания.
— Митька, тебя спрашиваю, Маринка мне звонила? — ору, как резаная.
Обернулся:
— Нет, никто тебе не звонил.
Это было странно. Я набрала Маринкин номер. Трубку взяла её мать.
— Таня? Очень хорошо. Прошу тебя об одном — никаких больше разговоров о завещании… Я, кстати, хотела его порвать, но оно куда-то делось. Не надо нам никакой дачи. Я убеждена, если бы вы с Маринкой придали значение тому голосу…
— Какому, Наталья Николаевна?
— Тому самому… Маринка слышала отчетливо, мол, не лезь, не копай… что-то в этом роде! Вы же по легкомыслию не придали значения… И вот результат…
— Можно мне с Маринкой поговорить?
— Сейчас позову.
Тусклым, не своим голосом Маринка роняла:
— С меня хватит. Боюсь за Олежку. Никакая дача мне не нужна. Вчера кто-то позвонил, подышал в трубку… Боюсь, боюсь…
— Чем я могу помочь?
— Ничем. Приехали родители Павла из Рязани… Мать моя суетится… Учти, она во всем готова винить тебя, твой характер.
— Учту.
— Хоронить будем на Головинском, где отец… Да, вот что… нужен будет мужчина… гроб нести…
— Поняла. Митька. Во сколько ему быть? Ясно. Я ногу подвернула. Инна Кирилловна не увидит меня рядом. Она права, Маринка. Насчет легкомыслия…
— Что теперь говорить… Распоследние мы с тобой дуры! Убеждена, смерть Мордвиновой связана с убийством Павла. Черное это все дело, жутко черное… А мы как на сцену вышли играть… Смотри, не суйся больше в эту черную дыру! А то и для твоего трупа придется искать мужиков, гроб нести. Тебе это очень нужно?
— Прости меня…
— И я хороша… На дачу позарилась. Разгорелся аппетит… Тань, я вот думаю, думаю, кто мог знать, что эта проклятая ваза-конфетница дорогая-предорогая?
— Нотариус, помнишь, намекала… А понятые слышали… И Сливкину ты сама сказала, что пойдем, оценим…
— Но кто мог знать, что мы с Павлом понесем её на Арбат сразу, в четвертом часу вечера?
— Если следили…
— Вот и я думаю — следили. Им надо было не просто отнят вазу, но убить Павла. Согласна? Чтоб совсем запугать меня. Чтоб больше никаких претензий. Была у тебя такая мысль? А?
— Маринка! Маринка! Именно эта мысль!
