Вскоре я стала понимать, что эти легкомысленные отношения переросли в серьезные чувства, и Валера почти переехал к нам жить. Мама, казалось, сильно была влюблена в своего таинственного весельчака. Мы, дети, тоже довольно быстро приняли его. Он баловал нас конфетами и деньгами, все разрешал и ко всем, и ко всему относился ровно и спокойно.
Детскому сознанию это всегда привлекательно: ведь дети еще не понимают, что для них полезно, а что опасно, они по природе такие слабые, наивные и доверчивые.
Так и я очень доверяла дяде Валере, не замечая, что с мамой стали происходить странные изменения. Моя активная энергичная мама превращалась на глазах в медлительную, сонную и устало-отстраненную женщину.
Я ничего не понимала, но сильно жалела ее. Вскоре я заметила: мама очень сильно и резко похудела до сорока килограмм, высохла на глазах. А была она пышной, аппетитной грудастой южной красоткой. На мой вопрос о том, не заболела ли она, всегда звучал один и тот же ответ: «Все хорошо, доченька, не нужно беспокоиться за маму».
Она это все равно говорила неуверенным тоном и я, ребенок, на уровне ощущений понимала, что здесь скрывается какая-то тайна.
А все тайное становится явным. Дальше скрывать было уже невозможно. И тогда я догадалась, что в наш дом пришла какая-то беда. Чуть позже я узнала из разговоров взрослых, что она называется героин. Да, так мне стало ясно, что теперь моя мама – наркоманка. Сказать, что это шок – не сказать ничего. Мне казалось, что я превратилась в маму, а мама – в мою дочку.
С этого момента началась моя взрослая жизнь: жизнь-схватка, жизнь-выживание!
Я перестала быть ребенком: варила борщи, стирала белье, научилась гладить, отводила и забирала из садика младших брата и сестру, выгуливала собаку и еще умудрялась торговать по ночам самогоном.
Я таскала огромные сетки продуктов из магазинов и, наконец, я полностью возглавляла мамин бизнес. Но это было не так, как сейчас представляют главу бизнес компании. Это выглядело иначе.
Раз в неделю ночью приезжала груженая фура со взрослыми мужиками. Меня все знали как Галкину дочь, и я всем говорила одну и ту же фразу (у меня не было времени фантазировать): «Мама в отъезде, в Москве на совещании. Сегодня товар принимаю я».
Мужики всегда мне улыбались и говорили между собой: «Такая маленькая, и уже такая дерзкая, вся в мать». А, уезжая, каждый меня хвалил, называя Алешкой вместо Аленки. Я тогда не понимала, что за такие мои качества, как смелость, шустрость и находчивость, меня принимали за свою, за маленькую мужичку. Со взрослыми мужиками я разговаривала на их языке:
