Морислана махнула рукой, высылая меня из горницы. Но я не пошевелилась.
— Перед пиром вы обещали назвать имя моего отца, если все пройдет хорошо.
Морислана опять сморщилась, да так, что на лбу появилась непривычная для неё морщина.
— Быстро просишь. Пока что вся твоя служба — нарядилась госпожой да посидела за господским столом.
— Я туда не рвалась. — Напомнила я. Без угрозы, но и без угодства.
— А вы обещали, что скажете имя.
— В обмен на преданность. — Госпожа матушка качнула головой. — Но не в обмен на сиденье на пиру.
Я замерла. А ведь и правда, ясного уговора про имя отца у нас с ней не было, одни намеки.
— В следующий раз никуда не пойду. — Пригрозила я ей. — Коль у тебя, госпожа Морислана, все слово в слово, то и у меня все слово в слово будет. Ты меня как травницу нанимала, а не по пирам расхаживать потешной девкой, косые взгляды ловить. Вот и не жди от меня больше снисхождения, об Арании заботы.
Она вдруг глянула — и с жалостью, и рот брезгливо перекосив. Потом разгладила лицо, глянула вбок, в пустоту светлицы.
— Ладно-ладно. Варята, вот как звали твоего отца. Господин Варята, сын Калиня. Когда-то ему принадлежал земельный надел в Новинском верчестве, потом он погиб на границе. Калинь, его отец, сложил голову там же, мать умерла задолго до этого. Больше в их семье никого не было, так уж получилось. И больше я ничего не скажу. И говорить об этом снова не желаю. Поняла?
— Спасибочки, госпожа Морислана. — Со всем моим вежеством поблагодарила я.
Госпожа матушка ответить не соизволила, услав меня прочь резким взмахом руки.
Алюня, видать, успела пробежаться и через мою светелку, потому что на этот раз меня внутри ждала зажженная свеча. Я переоделась в простую сорочицу, привезенную из деревни. Укрыла печку своей зимней шалью, и бережно разложила по холстине зеленый наряд. Погладила ластящийся к руке шелк. Хорошо бы Морислана не потребовала его назад. Вот приеду домой, да одену эту красоту, а потом выйду на праздник — то-то люди подивятся! Такого в Шатроке ни у кого нет, даже у Малки, дочери Арфена-мельника.
А если ведьмы снимут проклятье, с таким платьем и другим лицом быть мне на селе красавицей. Может, даже первой. Я улыбнулась и ещё раз погладила ткань.
Мыслей у меня в этот раз было много, так что уснуть скоро не удалось. Сначала я ворочалась и думала об отце, несчастном погибшем Варяте, которого никогда не видела. Каким он был? И как погиб? Успел ли увидать меня перед смертью, или скончался прежде, чем я родилась? Раз Морислана не хотела об этом говорить, придется разузнать все самой.
