случилось ли чего, опустит голову:
– Эти танки… Стыд-то какой перед людьми.
…Солнце уже в зените, когда «Татры» вкатываются в Тулун. Откуда
столько пыли! Как будто бьют пескоструйные аппараты. Сквозь густую пе-
лену едва различима городская больница и школа-интернат. Какую умную
голову осенило поставить эти здания у проезжей дороги?
Иржи отчаянно чихает:
– Такой пыльный город вижу второй раз в жизни. Первый был Чако в
Аргентине!
– Мы вторая Аргентина, слышали? – обращается к сопровождающим
польщенный глава города. В Японии, говорил ему Мирек, тоже много не-
устроенных дорог. А пыли нет: в пять утра женщины поселка выходят с вед-
рами и поливают дорогу. Хозяин Тулуна привык слышать от иностранных
гостей только тосты за дружбу. Он обескуражен и обещает «начать борьбу».
– Милый товарищ, не надо борьбы! – взмолился Иржи. – Надо завтра
выйти на дорогу с ведрами. Поливать лучше не водой, а разбавленным мазу-
том.
Когда мы садились по машинам, хозяин города долго и со значением
тряс руки путешественников. Едва за ними захлопнулись дверцы машины,
он повернулся к свите:
– Вот вам демократы, мать их так… Сидят у нас на шее и еще учат!
Несколько часов спустя, когда на селекционной станции, одной из са-
мых старых в Восточной Сибири, директор по обычаю стал рапортовать о
достижениях при советской власти, Иржи не выдержал:
– Дорогой товарищ, – заулыбался он, – мы чувствуем здесь себя не как
гости, а как друзья. Ваши успехи – наши успехи тоже, а ваши неудачи – тоже и
наши неудачи. Мы строим один большой дом.
– Вы меня не поняли, товарищ Ганзелка. Чтобы лучше оценить достиг-
нутое, надо сравнивать с тем, что здесь было до революции, – директор указ-
кой водил по диаграмме на стене. А Иржи продолжал улыбаться.
– Хотите мое мнение? Чтобы идти к цели быстрее, надо больше смот-
реть, чего не хватает, куда тянуться, сколько еще шагов до уровня самых
развитых стран. Мне кажется, что ваши успехи – норма, а если что не так –
это отклонение от нормы. Вы согласны? Не сердитесь, пожалуйста…
…Услышать чешскую речь в Нижнеудинске! Чей-то баритон знакомо
перекатывает во рту мягкие, округлые, бархатные слова, словно мы где-
нибудь в Домажлицах или в Будейовицах. Иржи набрасывает на плечи курт-
ку и торопится по коридору гостиницы, Мирек за ним. У столика дежурной
незнакомец в черном костюме, белой рубашке, в руках соломенная шляпа,
