Они были знакомы уже лет десять. Он был хорошим журналистом, этот Эрнандес, ловко жонглировал словами, а в его глазах светилась доброта, хотя Санчес и знал, что глаза этого человека повидали столько же горя и зла, сколько и он сам.
— Ну так что там, Велларес?
Карие глаза Эрнандеса сияли, чувство вины исчезло с его лица, словно его и не было, словно это была лишь шутка. Руди улыбался, но в его глазах было что-то еще. Санчес чувствовал это. Возбуждение? Страх? Санчес достал из кармана пачку сигарет и предложил Эрнандесу. Тот с благодарностью принял это предложение мира. Велларес поднес огонь к обеим сигаретам и посмотрел на молодого человека.
— Ну, рассказывай, что знаешь, — сказал Санчес.
Эрнандес выдохнул дым в горячий душный воздух.
— Какой-то старик по имени Царкин покончил жизнь самоубийством. — Эрнандес взглянул на пышный тропический сад, а потом на дом. — Говорят же, что за деньги счастья не купишь.
— За деньги купишь все что угодно, кроме здоровья, амиго. — Затянувшись, Санчес закашлялся.
— Поэтому старик убил себя? Потому что был болен?
— Может быть. А может быть, и нет.
Эрнандес полез в задний карман вельветовых брюк и, вытащив записную книжку, начал рыться в карманах в поисках ручки.
— Не против, если я буду записывать?
Санчес покачал головой.
— Да нет. Вот только мои судмедэксперты еще не закончили осмотр. Поэтому я и не хотел, чтобы кто-то сюда приезжал.
Эрнандес кивнул.
— И долго им еще возиться?
— Уже нет.
— Ручку мне не займешь?
— Что, по-прежнему у всех просишь ручку взаймы? Теоретически репортеры должны носить ручки с собой.
— Я их все время теряю. Карманы дырявые. — Улыбнувшись, Эрнандес пожал плечами.
Санчес вытащил ручку из кармана и протянул Эрнандесу.
— Десять лет назад в суде все было точно так же. Сколько же ручек ты мне должен на сегодняшний день? У тебя не карманы дырявые, а голова, амиго. — Санчес отвернулся. — Заходи. Когда мои люди закончат работу, можешь тут все осмотреть. — В голосе Санчеса послышался нехарактерный для него энтузиазм. — Ты должен увидеть этот дом. У старика денег куры не клевали. — Он погасил сигарету, растерев ее подошвой.
— А скажи мне… — начал было Эрнандес, заходя за Санчесом внутрь.
Эрнандес удивлялся, осматривая дом, но его изумление было явно несколько наигранным, потому что именно так он и представлял себе жизнь такого богатого человека, как Царкин.
Хрустальная люстра в холле, винтовая лестница, в гостиной серебряные подсвечники и резьбленые дубовые кресла ручной работы, кухня, которая была больше всей квартиры Эрнандеса. Кроме того, в доме было джакузи с золотыми кранами, а за домом — теннисные корты.
