Ведь порабощающие теперь поляков русские, австрийцы, пруссаки властвуют над поляками никак не потому, что был совершен первый, второй, третий и четвертый раздел Польши, а только потому, что польские люди, не признавая закона любви, включающего непротивление, соглашаются совершать или готовы совершать над своими братьями те самые насилия, на которые они жалуются и от которых страдают и, обманывая сами себя, участвуют в парламентах, оправдывающих эти самые насилия.
Ведь дело очень просто. С древнейших времен одни люди порабощали других; одни народы – другие. Поработив же людей, поработители, пользуясь стремлением всех людей употреблять друг против друга насилие для своего личного блага, учреждали такое устройство, или скорее само собой устанавливалось такое устройство, при котором порабощенные, соблюдая каждый свою личную выгоду, поддерживали и утверждали власть поработителей.
Так это делалась во всех покоренных одних другими народах. Так это делалась и делается в Польше, так же делается это же и с особенным искусством в Индии, где десяток недалеких торгашей купцов поработили двухсотмиллионный, высоко развитый и просвещенный народ и продолжают держать его в рабстве. Так делается это и при порабощении рабочих сословий нерабочими. Совершается такое порабощение только от того, что каждый отдельный человек из порабощенных, не исповедуя закона любви, который не допустил бы его до участия в порабощении, «не я, так другой», говорит он и принимает участие в насилии. Делает то же и другой и третий, и кончается тем, что миллиарды денег в руках поработителей и в их же руках войско, составленное из порабощенных.
И вот тут-то при таком устройстве общества, когда с одной стороны в руках поработителей миллиарды денег, миллионы обученных вооруженных войск и инерция, привычка людей повиноваться власти, а с другой стороны, кое-как набранные гроши, составляющие 0,0001 тех денежных средств, которые в руках противников, каких-нибудь сотни, пожалуй хоть тысячи неприученных, кое-как вооруженных людей; при таком устройстве общества порабощенные, не изменяя того принципа насилия, который был причиной порабощения, этим самым насилием или, что еще смешнее, речами ораторов в парламентах, находящихся в полной власти правительств, хотят бороться с поработителями и как что-то странное, нелепое, ненужное откидывают то единственное средство, которое как же верно освобождает их, как отворенная дверь освобождает заключенных.
