Как это близко к Андерсену... Гениальный сказочник тоже боялся, что его похоронят живым... Когда болезнь укладывала его в постель, не доверяя ни друзьям, ни врачам, он оставлял на столе записку, где говорил, что он не умер...
Поразительное сходство. Смертельное единство. Очень близкие нервные системы. Иногда, при изучении биографий двух замечательных писателей, приходит вдруг в голову, что они вполне могли быть родными братьями. По крайней мере, портретное сходство носов — исключительно.
Один из героев Гоголя говорит, что на Луне живут носы. Вполне возможно, что такое мнение было и у Андерсена. Нельзя даже сказать, что часто в психологических характеристиках от Гоголя до Андерсена один шаг. Нет, совсем нет. Между двумя гениальными сказочниками попросту нет этого шага. Они — словно два ствола из одного корня.
Оба постоянно молились. Считали, что их преследуют. Андерсен был уверен, что его могут отравить даже у самых близких друзей.
Любили розы... С каким наслаждением рвал их Гоголь в саду у Аксаковых. Как любили они оба цветы Италии...
Обожали вывески. Такие разноцветные. Андерсен написал о них даже сказку, а Гоголь перерисовал в письме к матери.
"…Невыразимая тоска врезывается в сердце". Так пишет Гоголь матери. "Я несчастный душевнобольной", — говорит Андерсен в гимназическом письме.
Хоть каждый подолгу жил за границей, языки знали иностранные плохо.
Они оба ждали мировой славы и дождались ее. Точнее — ее завоевали.
Меч нужды был занесен над каждым из них.
Записи вели всегда — в дороге, на остановках, в гостях... Хоть на клочке бумаги — да записать приглянувшуюся или пришедшую в гости мысль. Плохо переносили морские путешествия.
Талантливых биографий Гоголя и Андерсена не существует. Ведь написать о них — значит, в них переродиться. Кому это по силам? Лишь гению.
Одухотворение неодушевленного требует огромных затрат нервной энергии. Наделение вещей, птиц, животных собственной психологией есть процесс Нового сотворения мира. В сущности, здесь всегда кроются зачатки новой религии.
Миф, сказка — сопротивляются людям, у которых нет доброты и нежности. Вот почему истинные сказочники глубоко несчастны — у них не остается энергии ни на что другое. По существу, они одиноки. Творчество поглощает энергию жизни. Гоголь и Гаршин не составили исключения в классическом ряду Перро, Гомера, Гауфа, Экзюпери...
Такие люди не вырабатываются миром, а дарятся ему.
Настоящий сказочник всегда новый лирик. Лирический поток Гоголя выхватывал куски жизни, быта и нес их за собой, облагораживая в пути. Благородство лиризма — именно в этом причина появления сказочных, быть может, даже былинных — не богатырей, но людей — Плюшкина и Манилова, Чичикова и Коробочки, Собакевича и Башмачкина, Носа и Невского проспекта. Всмотритесь, всмотритесь: у Гоголя сам Невский проспект — живое существо, человек, если хотите — со своим неповторимым миром, сединственной душой, с выстраданными огорчениями, надеждами, наслаждениями... Этот сказочный поток лирического сознания и есть творчество сказочника Николая Васильевича Гоголя.
