— Не столько имя, сэр, сколько описание, — пояснил Грош, — лучше отойдите в сторону, сэр, а то он будет так стоять весь день. Ему двадцать лет и он вроде как привык ходить одним и тем же путем.
Мокрист шагнул в сторону. Кот невозмутимо продолжил свой путь к корзинке, улегся в нее и свернулся калачиком.
— Он слепой? — спросил Мокрист.
— Нет, сэр. Просто у него есть привычки, которых он строго придерживается, очень строго, посекундно. Очень терпеливый, для кота. Не любит, когда двигают мебель. Вы привыкнете к нему.
Не зная что сказать, но чувствуя, что сказать что-то надо, Мокрист кивнул в сторону рабочего стола:
— Увлекаетесь алхимией, мистер Грош? — спросил он.
— Нетсэр! Я практикую нар'дную медицину! — ответил Грош гордо, — не верю докторам, сэр! Никогда ни дня не болел за всю свою жизнь, сэр!
Он хлопнул себя по груди, и раздался такой бамц!, какого никак не ожидаешь услышать от удара по живому телу.
— Фланелет, гусиный жир и горячий хлебный пудинг, сэр! Ничто так не защитит ваши трубы от вредоносных миазмов! Я накладываю свежий слой каждую неделю, сэр, и за это время даже не чихнул ни разу, сэр! Очень хорошее средство, очень натуральное!
— Э… хорошо, — только и нашелся сказать Мокрист.
— Хуже всего — мыло, — понизив голос, прошептал Грош, — жуткая штука, напрочь смывает благотворные выделения тела. Оставь все как есть, вот мой девиз! Поддерживай трубы чистыми, клади серу в носки, не забывай защитить грудь — и можешь смеяться над любыми болезнями! А теперь, сэр, я уверен, что молодой человек вроде вас должен побеспокоиться о состоянии своего…
— А эта штука для чего? — поспешно спросил Мокрист, взяв в руки горшочек с чем-то зеленым.
— Это, сэр? Это лекарство. Чудесная штука. Очень натуральное, не то, что доктора вам подсовывают.
Мокрист понюхал горшочек.
— Из чего оно сделано?
— Мышьяк, сэр, — хладнокровно ответил Грош.
— Мышьяк?
— Очень натуральный, сэр, — сказал Грош, — и зеленый.
«Итак, — подумал Мокрист, очень осторожно поставив горшочек обратно на стол, — внутри Почтамта нормальность явно не то, что нормальность во внешнем мире. Я могу пропустить какие-то важные знаки». Он решил, что роль старательного, но смущенного менеджера будет единственно подходящей в подобных обстоятельствах. Кроме того, если не считать «старательности» сыграть все остальное не составляло труда.
— Не могли бы вы помочь мне, мистер Грош? — сказал он, — я совсем ничего не знаю о почте!
— Ну, сэр… а чем вы раньше занимались?
