В полумраке и прохладе тень обрела облик. Проявившийся капюшон слетел с головы, открыв бледное лицо с изогнутым носом и узкими глазками. Приземистая фигурка, издали походившая на детскую, затаилась у входа и пристально всматривалась в обстановку. Лишь яркие бельма пустых глаз выдавали её присутствие.
Захламлённый шатёр больше походил на хранилище шкур и всяческого тряпья, всюду валялись под ногами кипы тряпок, а кое-где и вовсе сбивались в высокие кучи; шкуры висели и на балках - может быть заменяли ковры, а может, сушились. Из дальнего края шатра доносилось мерное сопение крупного существа. Бока туши ровно вздымались и опускались, свидетельствуя о крепком сне. А прямо над спящим существом, прикреплённая к одной из корявых опорных балок, висела одноручная секира.
Проникший в шатёр карлик крадучись направился к орудию, при этом криво усмехаясь и потирая ладоши. Ковёр из шкур надёжно скрывал звук шагов. Пробравшись через громоздкий завал, карлик замер с задранной головой – с его ростом до секиры не добраться.
Дрыхший в двух шагах орк завозился, перевернулся с бока на бок, огромные мышцы, даже во сне выглядели готовыми к бою. Набедренная повязка съехала, и карлик завистливо отвернулся, затем отошёл на шажок, чтобы лучше видеть топор. Острый взгляд впился в верёвку, подвешенную к сучку - тяжёлое оружие натянуло её как струну. Мертвецкое лицо карлика превратилось в подобие изваяния, глаза засветились бледно красным. С каждым мгновением свечение усиливалось. Из-под плаща появилась тощая рука, такая же бледная как лицо, крючковатые пальцы тёрлись кончиками между собой, будто скатывали комочек из хлеба. При этом пламенный взгляд, осветивший половину шатра, не отрывался от верёвки. Толстые волокна, туго переплетённые между собой, задымились, начали покрываться гарью. Движения пальцев ускорились, и вслед за этим гарь посыпалась вниз. Одна за одной ниточки истончались, превращаясь в тонкие опалённые волоски и рассыпались. Когда верёвка истончилась на добрую половину, топор дёрнуся. Змеиная улыбка разрезала напряжённое лицо карлика. Движения пальцев ускорились, и вот секира рухнула в шкуры, чуть не угодив в голову спящего орка.
Карлик ловко подскочил к орудию и, пыхтя, оттащил на пару шагов назад. Толстая рукоять, обмотанная жёсткой бечёвкой, как нельзя лучше подходила для орочьей ручищи, но никак не для хилых лапок карлика. Иззубренные лезвия хранили на себе воспоминания о былых сражениях. Наверняка оружие забрало десятки жизней, и попади оно в руки к хорошему магу, то можно было бы сделать из простой секиры мощный артефакт. Но карлик пришёл сюда не для похищения. Он склонился над топорищем, пальцы коснулись дремлющей стали, а губы зашептали наговор:
