Магазин он «срисовал» перед поворотом во двор, тот находился на первом этаже соседнего дома. Магазин достаточно крупный. Значит, с лицензией на алкоголь. Минут через десять Бегин уже был там. Сунул продавцу мятую купюру.
– Пиво. Десять бутылок.
Он был бы рад не делать этого. Да вот беда – без алкоголя Бегин был не в состоянии уснуть. Так продолжалось уже много лет. С тех самых пор, как случилось то, что перевернуло всю его жизнь, разделив ее на «до» и «после».
***
На ужин была тушеная картошка с индейкой. Рябцев откровенно недолюбливал тушеную картошку, о чем Вика отлично знала. Но сейчас было не до этого.
– А вдруг это мой шанс? – говорил он. – Я пока не знаю, как проявить себя, я ведь просто буду возить этого козла и все… Но сегодня только первый день. Я что-нибудь придумаю. Должен придумать.
Но Вика была настроена скептически, что не могло не раздражать Рябцева.
– Ты тогда, три года назад, тоже так говорил…
– Сейчас другое, блин, – рассердился Рябцев. – Эти три года я торчал в подвале, и все, с кем я контактировал – бумаги архива за 70-е и 80-е года. Есть разница, нет?
– Володь, чего орешь сразу?
– Я не ору. – Рябцев покряхтел, успокаиваясь. Отправил в рот полную ложку картошки. – Лопатин обещал. Сам шеф УВД меня к себе вызывал. И он мне так и сказал: если все пройдет нормально, подумаем. Это его слова, понимаешь?
Вику беспокоило, как оказалось, совсем другое.
– Ты только сильно губы не раскатывай. Ну, я тебя прошу. Потому что если ничего не получится и тебя потом опять пошлют старые бумажки сканировать… Я не хочу, чтобы ты запил снова. Володь, я второй раз не выдержу.
Лицо Рябцева налилось кровью.
– Не выдержишь? В смысле, в койку к своему Вадиму опять прыгнешь, когда жареным запахнет? И в здравии, и в горе, да, б… дь, «жена»?
Вику словно ударили. Она опустила глаза и не проронила в ответ ни слова. Рябцев успел заметить, как задрожал ее подбородок. И это вывело его из себя еще больше.
– Твою мать, а!
Рябцев швырнул вилку на стол и вылетел из комнаты. При этом он действовал так демонстративно, что налетел плечом на дверной косяк. Плечо заныло от тупой боли, что выбесило Рябцева еще больше. Он вышел на балкон, хлопнув дверью, и принялся сооружать самокрутку.
Это случилось полтора года назад. Рябцев окончательно смирился с новыми условиями существования. Позади был даже период бросания курить, когда от нервов он порой готов был лезть на стенку. В этот момент его ждал удар с той стороны, откуда опер ждал его меньше всего. Из дома. В тот день начальник архива отмечала день рождения. В честь этого не ахти какого события на чаепитие с тортиком пригласили даже Рябцева, которого в архиве считали белой вороной сверху и откровенно его чурались. После импровизированного банкета с пошлыми речами и непременной открыткой большинство сотрудников отпустили пораньше – кроме дежурного специалиста.
