Катя начала приходить в себя. Словно решив что-то проверить – это должно выглядеть именно так – она открыла папку. Медицинские перчатки, пустые бланки протоколов. Катя украдкой покосилась на Халилова. Он словно ждал Катю, чтобы двинуться внутрь дома.
Значит, вся работа еще впереди. Но Катя все-таки неуверенно шагнула к землянке. Старые рассохшиеся ворота с выломанной калиткой.
– Чей это дом, известно? – решилась она.
Ошибка. Халилов недоуменно покосился на Катю.
– Я… Я говорил уже.
– И что, – буркнула Катя. – Мне аплодировать нужно и закричать «бис», чтобы вы повторили?
Халилов пожал плечами.
– Хозяин дома уже пять лет в отсидке. За мокруху. Все это время дом пустует. Сегодня соседи увидели, что дверь в дом открыта. Решили заглянуть. А там – это…
«Это». Очевидно, Халилов так назвал труп. Иначе бы Катя здесь просто не оказалась.
Она вошла в заваленный помоями двор. Кто-то из соседей решил использовать пустующее пространство, чтобы выбрасывать сюда мусор. И даже не в черных пластиковых мешках для мусора. А как есть – прямо из ведра. Осторожно ступая по узкой дорожке, проложенной какими-то пионерами посреди стихийной свалки, Катя шагнула к старой и наполовину сгнившей входной двери. Она была выбита. Внутри Катю встретили облезлые грязные стены и характерный запах, который трудно с чем-то спутать.
Комната, заляпанные окна которой вели на улицу. Здесь уже работали двое криминалистов в полиэтиленовых одноразовых комбинезонах. Один расчехлял сумку со своим оборудованием, второй фотографировал что-то не полу. Халилов бросил ему:
– Комитет прибыл.
Криминалист кивнул Катя и посторонился, опуская фотокамеру. Увидев то, что находилось на полу, Катя невольно ахнула:
– Господи…
…Поляков любил солнце и жару. Когда от пекла днем спасает только кондиционер, а вечером на город опускается долгожданная прохлада – и тогда можно взять бутылочку ледяного пива и присесть где-нибудь на лавочке, чтобы просто насладиться моментом.
Но в этом году лето выдалось паршивым. С первых чисел июня над городом нависли тучи, дул зябкий ветер и постоянно моросил дождь, то ослабевая, то разряжаясь с новой силой. Прогноз погоды на ближайшие недели не предвещал никаких изменений.
Когда машина свернула в Яму и поползла по узким улочкам, едва проходимым из-за потоков грязи, Поляков невольно поежился. Водитель матерился сквозь зубы:
– Нах… машину мыл, е-мое. Грязь, грязь, грязь… Все остальное – что, отменили уже?
Поляков промолчал, хотя он и сам задавался иногда подобным вопросом.
