Сама мама исступленно выполняла приказ Ивашова: заставлять лечиться всех, кому это необходимо.
— Если бы можно было приказывать и начальнику стройки! — сокрушенно сказала она.
— В каком смысле?
— Других заставляет лечиться, а сам не хочет.
— Ему… нужно?
— А бледность? Ты что, внимания не обратил?
— Обратил.
— Я попросила по телефону зайти в поликлинику. Хотя бы провериться. Он ответил: «После победы». Но до победы надо дожить.
— Ты так ему и сказала?!
— Что же мне оставалось? Он рассмеялся: «Не дожить не имею права!»
В коридоре поликлиники и даже на некоторых стройучастках вывесили плакаты с одним и тем же текстом, который сочинила мама: «Пренебрегая здоровьем, вы наносите ущерб стройке!»
Начала она с фронтовиков, перенесших ранения, контузии, и с дистрофиков, которых даже некоторые врачи и медсестры именовали «доходягами». Мама на первой же летучке запретила употреблять это слово.
— Доходяги? Мы должны вернуть им нормальную походку. Чтобы дошли до победы! — сказала она. — Начальник строительства поручил составить список особо нуждающихся в дополнительном питании. Предупредил, чтобы список был не слишком уж длинным. Но тем, кто заметно ослаб, он поможет.
Пересказав мне все это, мама добавила:
— Я срочно обязана похудеть: неловко заниматься дистрофией, обладая такими габаритами.
Я подумал, что дело, которое поручил Ивашов, поможет маме сбавить в весе без специальных усилий с ее стороны.
Накануне того дня, когда мне предстояло начать работу в редакции, мама привела меня в свой кабинет. Там находился мужчина, который спокойно сидеть не привык: он то поглядывал на часы, то без надобности вскакивал со стула, то оборачивался, точно кого-то ждал. Меня он не ждал — и удивился моему появлению. От неожиданности даже поднялся, и я увидел, что левый рукав его гимнастерки пуст и заправлен за пояс. Веснушки, беспорядочно и обильно рассыпанные по лицу, были цвета его рыжих, стоймя стоявших волос.
— Познакомьтесь: мой сын, — представила меня мама. — Пусть послушает.
— Он собирается стать врачом?
— Нет… Но ему надо послушать.
Мужчина взглянул на часы, вновь приподнялся, давая понять, что свободное время уже истекает. Без движения он существовать явно не мог.
А мама. в это время говорила своим низким, хрипловатым и оттого приобретавшим еще большую убедительность голосом:
— Одно свое ранение вы спрятать не можете. — Она указала на пустой рукав. — А вот другое, не менее серьезное, потому что пуля угодила в живот, вы скрывали. Даже от врачей! А между тем вам категорически противопоказано много ходить, вообще резко и быстро передвигаться.
