Отдыхая на другом этаже, она добавила:
— В дни испытаний к нам иногда протягивается та рука, от которой мы помощи вовсе не ожидали. А та, от которой ожидали, бывает, прячется за спиной или в кармане.
Александра Евгеньевна покидала нас с тяжелым чувством, но с легким багажом. Ее чемодан и сумка были у меня в руках.
Покидать нас ей было стыдно, мучительно, но воссоединиться с вновь обретенным сыном так хотелось, что путь на шестой этаж казался ей вознесением к новой жизни.
«Тяжесть и легкость, радость и грусть… Они не размыкают рук для того, чтобы человек не был ни безнадежно несчастным, ни безнадежно счастливым» — так ныне, через десятилетия после того осеннего вечера сорок первого года, размышляю я. Точней, восстанавливаю в памяти давнее, но нестареющее убеждение Александры Евгеньевны, высказанное ею еще в мирное время.
Звонок не работал… Но на первый же легкий стук Александры Евгеньевны откликнулась молодая женщина — очень доверчивая, потому что она даже не спросила из-за двери: «Кто там?» Я понял, что это жена сына Александры Евгеньевны, и сразу успокоился: выражение лица у женщины было такое, будто она работала в «Скорой помощи» и прежде всего хотела узнать, что с вами случилось и в чем вы нуждаетесь. Мама тоже расслабилась: женщине с таким лицом она могла доверить Александру Евгеньевну.
— Заходите… Заходите, пожалуйста!
Женщина даже попыталась схватиться за ручку чемодана. Но этого я не позволил!
Она провела нас в комнату, похожую на все комнаты той поры. Их вид определяли не шкафы и комоды, которые были, конечно, разными, а приметы опасности и тревоги. Окно было, как и у нас, занавешено, но только шерстяным пледом.
На стене я увидел фотографию молодого мужчины, добрая задумчивость которого напомнила мне проницательное сияние Александры Евгеньевны. «Похож!» — молча, но с удовлетворением констатировала мама, переводя взгляд с портрета на Александру Евгеньевну.
— Это мой муж, — сообщила женщина. — Он сейчас где-то под Ленинградом.
— А где Валерий? — схватившись за спинку стула, спросила Александра Евгеньевна.
— Тут вот что вышло, — стала объяснять женщина. — В связи с чрезвычайной обстановкой… Ну, вы понимаете? Эшелон отправили на целые сутки раньше. Валерий Аркадьевич и его супруга очень торопились.
Она назвала жену «супругой», и я понял, что отношения между ней и «супругой» были неважные.
— А почему он… не позвонил? — ошеломленно присев на стул и схватившись за его сиденье, спросила Александра Евгеньевна. — На работу… можно было бы сообщить. Я как раз была там вчера весь день… Увольнялась.
