Я вышел, мечтая о чем-то, парень у Волжского попросил у меня сигарету, и я поделился с ним кэмелом. Он сказал что-то про особенный дизайн пачки в моих руках, который он не наблюдал с юности, и я отметил про себя, что это действительно так, осознав пять минут спустя, что она ничем не отличается от тех, что побывали в моих руках до этого.
21
Главврач отделения неврозов «Республиканской психиатрической больницы» отпустил Лену на выходные. Потому что само ее содержание там — не более, чем разыгранный фарс, который скорее пригодился всем, кроме, разве что, ее, или же как номинальный опыт. Парня, с которым она общалась раньше, выписали — ради них я и таскал в беседку все «Данхиллы» с ярким, насыщенным, вкусом. Наверное я снова навязался, потому что выкупил это право увидеться, потому что никогда не верил в серьезность их отношений и потому что присланный мне «Айсбуст» — тоже повод.
Мы сидим в кафе втроем и скетчим. За окном сумрак поздней весны. Лена пытается оправдать мое превосходство в изображениях качеством ручки, маркера, чего угодно. Стремительно и отрешенно водят они карандашами, надеясь, что выйдет не хуже. Я выбегаю курить один, или же они выбегают без меня.
Лавируем от Макдональдса в книжный в Мадагаскаре. По дороге я успеваю заглянуть домой и беру Ремарка, чтобы подарить его Лене. Нагоняю их на полпути к торговому центру. Слышу, как парень говорит про де Сада — который, по нашим с Леной словам, входит в тяжелые предпочтения Саши.
Ван Гог написал в поселении для умалишенных порядка 200 картин — Лена это знает, я рассказал ей об этом, пока она жила в заключении — ее наброски оттуда отличаются прямолинейностью, до которой я вряд ли когда-нибудь дойду. Я прихватываю письма Ван Гога к друзьям, выпрашивая у Лены мелочи, которой у меня нет — книга стоит сотню с копейками, Лена берет «Таинственную историю Билли Миллигана» — тематика отпускного вечера: творческое сумасшествие.
22
— Есть такая притча про отравленный колодец. Была вода нормальной, стала аномальной. Народ пьет, с ума сходит, властителя с женой не понимает, бунтовать собирается. Они решили тоже испить, и стали как все. Вот и все. Все счастливы.
— А это точно не сидр?
— Да нет, вода водой.
— А морская или речная?
— Если отравились, может, и морская.
— А почему дождевую не пили?
— Да засуха была наверное.
— А если она морская и чересчур соленая, то по ней же можно и ходить, не потонув?
— Ты сейчас намекаешь на что-то?
