За последние два дня десять человек умерли от голода и болезней.
И девятый день не принес избавления; с неба палило солнце и, отражаясь в море, казалось, жгло и снизу; мозги наши уже не выдерживали.
Вечером мы решили принести в жертву одного из нас и съесть его. Побросали в шапку бумажки с именами, доверили тащить невинному младенцу.
Он вытянул собственное имя.
Позвольте, хозяин, не досказывать, что было дальше. Часто, когда мне снова снится этот сон, как услышу проклятье несчастной матери, посулившей, что никогда нам не знать покоя после того страшного пира, я выскакиваю из постели, мчусь в лес и жду: не превращусь ли в волка. Для меня это куда лучше было бы!
Девять человек осталось в живых из тех, кто ел на том проклятом пиру. Вот что мучит меня, не дает покою ни днем, ни ночью.
Бродит во мне чужая кровь.
В голову приходят жуткие мысли: наступит день Страшного суда и пойдет скелет съеденного ребенка в обход, станет у всех двадцати семи по очереди требовать, чтобы вернули ему его плоть и кровь.
А самое страшное, что кусок человечьего мяса, который я съел, делает из меня злодея.
Я понимаю людоедов! Как увижу краснощекого упитанного ребятенка, сразу слюнки текут: эх, откусить бы кусочек! А хилого и больного замечу, тоже зверею: этому-то зачем жить? Может, взять да…
Язык перестал ему повиноваться, голова затряслась, он ощерился и издал какой-то звериный рык, прозвучавший вполне недвусмысленно.
Потом вздрогнул, встал и обхватил себя руками за плечи.
Немного погодя, глубоко вздохнув, Петер заговорил снова:
— А теперь скажите, хозяин, есть ли церковь для такой муки, в какой аптеке найдется для меня лекарство, какой поп грех мой отпустит, какой доктор вылечит? Рассказал я попу про свою беду, он велел поститься да каяться: пожаловался доктору, — не пей, говорит, палинки да банки ставь. Все это пустое, мне только хуже стало.
— А я тебе советую жениться, — сказал Иван. Сафран удивленно поглядел на хозяина, и слабая улыбка мелькнула у него на лице.
— Я и сам об этом думал. Может, были б у меня свои ребятишки, пропала бы ненависть к чужим.
— Так почему ж ты не женишься?
— Эх! Бог бедняку счастья не дал. Коли два голяка поженятся, вдвойне нищими станут. Прежде о куске хлеба надо позаботиться.
— Кусок хлеба тебе обеспечен. Ты работник старательный, смышленый. Я давно собирался тебя в штольню перевести, все ждал, когда женишься. У меня такое правило — место, где жалованье больше, только женатым давать. По опыту знаю, как холостому парню плату повысишь, лишние деньги он обычно пропивает, пьяницей становится. Женатому рабочему доверия больше. Он свое место легко не бросит. Подумай-ка! Скажешь мне в воскресенье, что сегодня, мол, в церкви оглашение, а в понедельник уже в штольне начнешь работать и дом для жилья получишь.
