Метафизика утверждает, что филантропия, жалость и благотворительность сродни любви и блаженству; но именно поэтому они не тождественны, как не тождественна любовь братская любви супружеской.
И действительно, делать добро бедным деревенским девушкам-сироткам или влюбляться в них — вещи разные.
В очередную субботу, вечером, рабочие пришли за своим недельным заработком. Как обычно, обязанности кассира выполнял сам хозяин. Эвила получала деньги последней. Так и полагалось — ведь она была самой младшей.
К маленькому жилому дому примыкала открытая галерея, где стоял некрашеный стол, сидя за которым Иван отсчитывал рабочим деньги и записывал в большую разлинованную книгу, кто сколько работал и что ему за это причитается.
Эвила тоже подошла к столу. У ворот ее ожидали товарки, с которыми она по обыкновению возвращалась домой.
Девушка была одета, как всегда, только подол красной юбки она опустила — ведь работа кончилась. Правда, лицо ее еще покрывала угольная пыль.
Когда она остановилась у стола, Иван с философским спокойствием великодушного благодетеля сказал ей:
— Дитя мое! С сегодняшнего дня я решил вдвое увеличить тебе жалованье.
— За что? — спросила девушка, с удивлением подняв на него свои большие сияющие глаза.
— Я слышал, у тебя есть больной брат, которого ты содержишь. На это уходит половина твоего заработка — у тебя ничего не остается на платья. Я знаю, ты честная, скромная девушка. Я привык награждать тех, кто хорошо себя ведет. С сегодняшнего дня ты будешь получать в два раза больше.
— Нет, мне этого не надо! — ответила девушка. Теперь наступила очередь удивляться Ивану.
— Почему же?
— Потому что, если вы станете платить мне больше, чем подругам, все скажут, что я ваша любовница, и тогда я не смогу жить в поселке — подруги меня задразнят.
Простодушный и смелый ответ Эвилы привел Ивана в полное замешательство.
У него не нашлось слов, чтобы как-то ей возразить.
Он уплатил девушке причитающиеся ей за неделю деньги — обычную сумму. Эвила равнодушно сложила банкноты и тут же, у него на глазах, без малейшей тени кокетства расстегнула на груди платье и спрятала туда деньги.
Затем пожелала хозяину доброй ночи, поклонилась и ушла.
Когда Иван вернулся в свою комнату, голова у него шла кругом.
Подобное душевное состояние было ему незнакомо. Он прочел уйму книг, немало бродил по свету, повидал многих женщин, но то, что творилось с ним теперь, объяснить себе не мог.
Она не хочет, чтобы подумали, будто она моя любовница! Боится, что не сможет тогда жить в поселке. Значит, ей не приходит в голову, что любовнице «господина» не будет нужды возить в тачке уголь. Она не знает, что такое быть любовницей. Но знает, что этого надо остерегаться. Как она серьезно говорит и какая у нее при этом улыбка! И все она делает совершенно бессознательно, не отдавая себе в этом отчета. Дикарка в ипостаси ангела.
