Бульвар Ностальгия | страница 43



воняло в ней в тот день жженой костью, словно в столярной мастерской Луки

Александрыча.


1

Первый свой сеанс я начал с граблеобразного поглаживания, затем

перешел на пиление, а на строгании поинтересовался:

– Радикулит у тебя давно?

– Какой давно!? Я уже лет двадцать не знаю, что такое температура! Здоров, как

морской котик. Но, вообще-то, я догадываюсь, в чем дело. Хочешь послушать?

Забавная история. Мне все одно кому-то надо исповедаться. Жить мне, может,

осталось совсем ничего.

Как будто в подтверждение его слов за стеной надрывно завыла собака.

– Ресторан «Малахитовый цветок» представлял собой бетонно-мраморное

сооружение, архитектурными формами напоминавшее бутон распустившегося

цветка, – начал свою историю Герман. – фасадом «Цветок» смотрел на

живописные клумбы, водяной каскад. «Черными» окнами – на оживленную

автобусную остановку. Гиблое, между прочим, место: наибольшее количество

ДТП с летальным исходом случалось именно на ней. По этому поводу ее

окрестили» Бермудским треугольником».

Место в «Малахите» регистрировалось за месяц, а то и два до торжества.

Столпотворения и драки за проникновение в зал были ожесточеннее, чем за

место в спасительной шлюпке «Титаника».

А каков был обслуживающий персонал! Гвардия, а не персонал!

– Чуть полегче. Чуть деликатней, – попросил меня Хорошевский, когда я

приступил к поперечному выжиманию спины.

– Вот так ничего? – чуть уменьшив давление, спросил я.

– Нормально. Так на чем я остановился. Ну, да. Повара! Какие там были повара!

Суфле, трюфеля, да что там говорить, когда даже посудомойка тетя Глаша

имела диплом кулинарного техникума и значок «отличник производства»!

Руководил всем этим делом щуплый человечек с кулинарной фамилией Блинов.

Ходок, я тебе доложу, был редкостный!

Ну и наконец, эстрадно-симфонический оркестр «Малахит». О! Какой это был

бэнд! Когда они «ложили» «медную» пачку из «Chicago» или «Blood, sweat and

tears», у понимающего народа случался духовный оргазм!

«Сесть в «Цветок»! О, об этом мечтал каждый городской музыкант, как

скажем, всякий городской комаппаратчик – попасть в члены Политбюро.

Лет с …дцати мечтал о месте в «Цветке» и я. Даже репертуар группы, в которой

я начинал свою муздеятельность, составил из вещей «бомбившихся» в

«Цветке». На всякий случай! А вдруг позовут?

И вот как-то вечером у меня зазвонил телефон…

На этом месте история оборвалась, ибо закончился мой сеанс.

– Ну, ты – мастак! – вставая с постели, кряхтел Хорошевский. – Живаго!