— Я не обсуждаю своих пациентов с посторонними. Но вам намекну. Вижу, что Тихон Аристархович вам не чужой… — Варя доверительно наклонилась. — Я сомневаюсь пока насчет диагноза…. - судорожно вспоминая, что там рассказывал профессор Полонин на своих лекциях. — То ли шубовидная шизофрения, то ли мозаичная психопатия…
Блондинка замерла. Кажется, Варя подвесила систему. А в это время вернулись Тихий и Ракитянский.
— Гражданочка, уступите место инвалиду умственного труда, — Ростислав галантно подал Жанне руку. И та грациозно поднялась ему навстречу. Но смотрела — на Тихона.
— Тиша… Что же ты не сказал, что теперь по рыжим прикалываешься? Намекнул бы — я б покрасилась. Ради тебя…
Тихон как-то дернул головой. Совершенно явно сжал губы.
— Жанна, конфетка моя, а пойдем, вдарим по коктейльчику? Сейчас нам Лещ сообразит что-нибудь вкусное, — рука Ракеты легла на плечи девушки, почти насильно развернула ее в сторону бара. И они ушли. И снова Варя проводила пару взглядом. Нет, так вертеть задом — это природный талант.
Варвара обернулась к столику. Тихон хмуро и задумчиво переставлял на столе тарелку — вправо, влево. Потом принялся перекладывать местами вилку с ножом.
— Это твоя бывшая?
— У меня бывших не бывает. Настоящих — тоже.
Вот так, значит? Ни бывших, ни настоящих. Ни будущих. Только сегодняшняя.
Варя подперла ладонью подбородок со щекой и в упор уставилась на Тихона. Что ты за человек, Тихий? Каждый раз — новый. Словно крутящийся волчок. Оборот — и новое лицо. Пьяный хам с раскроенным лицом, нагловатый балагур с букетами цветов, радушный хозяин ресторана, жесткий администратор успешного заведения, серьезный бизнесмен в процессе решения каких-то своих серьезных проблем, презрительно скидывающий со своего плеча роскошных блондинок циник. И обладатель больших горячих ладоней, широких плеч и насмешливых серых глаз. А волчок все вертится. И что будет на следующем обороте? Кого она увидит?
— Проблемы?
— Решаемо, — коротко отозвался он. — Десерт оформим? Кофе хочешь?
— Не хочу, — качнула головой Варя. — Голова разболелась.
Он помолчал. Еще раз поменял местами вилку и нож. Усмехнулся.
— Ну да. Голова болит. Это обязательно. И критические дни, наверное, да? Для полноты картины и точной гарантии.
Варя не сразу сообразила, к чему это было сказано. Опешила поначалу. А потом дотумкала. И натурально рассвирепела. Теперь циник повернулся лицом к ней. И на этом лице читалась явная насмешка. Дескать, сколько уже можно ломаться? Не надоело еще? Устраиваешь тут детский сад с шитыми белыми нитками отговорками.
