— А синей книжкой было, видимо, полное собрание сочинений английского классика?
— Не, — помотал головой Тихон. — Это Махал Саныч у нас за работой любит в паузах на кухне почитывать классика. И фразы этого Уэллера у него на каждый случай жизни припасены. Так что весь ресторан уже в курсе. Вот так-то… Варежка.
— Что?! — магия того интимного момента, когда он перебирал ей волосы, рассеялась окончательно — сначала радикальным лечением косоглазия, а потом — Варежкой.
— У сестры подружка есть. Варвара. Лиза зовет ее Варежкой.
Варя подумала — и улыбнулась. Варежка. Мило. И вдруг осознала — Тихон сказал ей что-то, не касающееся ресторана. Что-то личное.
— А меня дома папа зовет Вареником, — поделилась в ответ семейным секретом.
Тин улыбнулся. Подпер щеку ладонью.
— Ой, как я люблю вареникиии…
— И с чем больше всего? — Варя весьма успешно сделала вид, что подтекста не заметила. Но угол рта неудержимо полз вверх.
— С вишней! Вишня вообще самая вкусная ягода. Вареники, пирожки — с вишней все вкусное!
— Ты прямо как мой брат Коля — тот за вареники с вишней Родину продаст! И за сырники.
— Сечет фишку! — рассмеялся Тихон. — Этот тот брат Коля, который хирург?
— Он у меня один брат, слава Богу. Двоих таких я бы не выдержала. А у тебя есть еще сестры, кроме Лизы? Или братья?
— Угу, — нейтрально улыбаясь, ответил Тихон. — А расстегаи сегодня с грибами. Ты же грибы ешь, я ничего не путаю?
— Ем. Не путаешь.
Расстегаи превзошли всю выданную им рекламу и авансы. Варя гордилась своими пирогами с капустой. Теперь поняла, что совершенно зря. Зато ясно, к чему стремиться.
А еще они пили какой-то невозможно ароматный чай. И ели мед с брусникой и кедровыми орешками. Тоже невозможно вкусные. Варя собиралась допросить с пристрастием Тихого, а вместо этого развлекала его историями своей студенческой юности. И он так заливисто хохотал, что о своих планах она забыла.
Уже ближе к концу чаепития Варвара вдруг спохватилась. Ведь она снова не обратила внимания…
— Тихон, а как называется твой ресторан?
Он молча подтолкнул ей меню в кожаной папке, лежащее на углу стола. Темно-зеленая кожа, тисненая надпись. «Ресторанъ Тинъ»
— Да уж, от скромности вы не умрете, Тихон Аристархович!
— Три раза не умру, — он почему-то не улыбнулся в ответ на шутливую реплику. — Вообще не умру.
— Бессмертный?
— Не доживу до кончины — не тот типаж.
Фраза показалась странной, чужеродной. Словно снова цитата. Из Диккенса или откуда-то еще. И Варя решила не уточнять. Многия знания — многия печали, как любит говорить отец. Вместо этого спросила другое.
