Эти восемь человек тоже сошли на берег вместе со всей командой, но очень быстро возвратились назад, успев навербовать подешевле штук сорок отпетых бродяг, хваставших связями с береговым братством.
Вот с такой компанией на борту «Не Всегда Прав», распустив кливера, тихонечко вышел из Локвуда.
Корабельные рынды нестройно пробили пять склянок… локвудская пристань еще никогда не видела такого количества удивленных матросов (людей, которых вообще трудно чем-то удивить). Они стояли там, где еще утром был пришвартован их фрегат, и тщетно вглядывались в морскую даль. Финиковая мачта давно уже скрылась за горизонтом. Судно шло на юг при попутном норд-весте, разрезая легкие волны, и вода весело бурлила под штевнем.
В гамаке в каюте лейтенанта отдыхал Енот, измученный постоянной необходимостью последних дней вслушиваться в мысли фон Вюртемберга, находящегося так далеко. И теперь, когда в нужное время военный корабль отплыл в нужном направлении, Быстрый Олень, наконец, уснул. Ему снилась Пума. Она гладила его уши и кормила бутербродами. Енот мурлыкал во сне и вздрагивал.
Золотой Глаз привел дона Кархаду в Америку. Дело было так. Около года назад дон Кархада ехал вдоль берега моря по дороге в Лиссабон. Погода стояла жаркая, и он надумал искупаться. Разделся, вошел в приятную соленую воду и поплыл. Плыл и плыл.
Ему совсем не хотелось поворачивать назад к берегу. Кархада чуть не утонул. Барону удалось вернуться исключительным напряжением воли. Тогда стало ясно, что Глаз тянется куда-то через океан. Хозяин и свита дождались в Лиссабонском заливе возвращения самого большого корабля флотилии Кархады с головорезами на борту, и они отправились в Америку. В первом же порту Нового Света с наступлением темноты дон Кархада бросился на берег и почти бегом устремился в путаницу незнакомых улиц и закоулков. Золотой глаз тянул его вперед. И вдруг перестал. В это время открылась скрипучая дверь, из двери вышел матрос и в луче света блеснула золотая серьга в матросском ухе. Дон Кархада принялся грязно ругаться: он чуть не утонул, переплыл Атлантику, бежал ночью через вонючий городишко, только для того, чтобы встретить моряка с серьгой. Ругань не понравилась моряку, он принял ее на свой счет. Вытащил кривую саблю и полез драться. Кархаде вовсе этого не хотелось, но сабля со свистом рассекала воздух вокруг. Разгневанный ночной гуляка метался во мраке перед Кархадой, словно кусок черного пламени, горящий жаждой убийства. Барону надоело увертываться, он достал из кармана складной нож, привычка фехтовальщика взяла верх, и несчастный матрос рухнул. Гуго Кархада вынул серьгу из его уха и вернулся на корабль.
