— Неужели? — удивилась Ктара.
— Вот увидишь. А из учителей кто, думаешь, самый смирненький? Майра Михайловна. Как овечка.
— Не говори так,- заступилась Ктара.
Ачис осекся, начал бросать в воду камешки.
— Давай искупаемся? — предложил.
— Нет, я побегу.
— Да брось ты! Смирненькие и исполнительные все сами сделают.
Он разделся и прыгнул в воду.
Ктара отвернулась и пошла вдоль берега.
— Давай покажем ему, какие мы смирненькие! — Арминеку очень хотелось досадить зазнайке Ачису.
— А как?
Арминек перемахнул через бугорок, за которым мы стояли, схватил брюки, рубашку, майку Ачиса, черный галстук и тут же вернулся ко мне. Мы свернули одежду, возвратились в школу, а сверток сунули в парту.
Чуть не сразу за нами прибежала запыхавшаяся Ктара.. Гоп, топ, топ… Прямо в учительскую.
— Хурун Иванович!
— Что случилось?
— На речке, у Ачиса одежду украли.
— Пошутил кто-нибудь. Найдется.
— Он просил вас прийти.
— Еще чего!
Мы выглянули из класса. Ктара увидела нас. Ей, должно amp;apos;быть, неудобно стало, что с Ачисом связалась.
— Что с тобой? — участливо так спросил Арминек.- Чуть не плачешь.
— Ой, мальчики! Воры объявились. У Ачиса одежда пропала.
— Неужели? Бедный Ачис! — продолжал разыгрывать ее Ар минек.
А меня дернуло за язык:
— Газету так делать лень,- говорю.- Ходят, понимаешь, купаться…
Ктара уставилась на меня полными слез глазами. Стоит ошарашенная. А меня понесло:
— Позор! Ходит, штаны Ачиса ищет. Просто удивительно, какая исполнительная стала.
Вот теперь она и в самом деле расплакалась. Расплакалась и убежала.
Я уж пожалел, что такое сболтнул, ни за что обидел ее.
Арминек хохочет:
— Вот это сказанул! А ты, оказывается, совсем не такой смирненький.
И опять у меня вырвалось:
— Я еще им покажу!
— Что? Что покажешь?
Я прикусил язык. Даже другу не хотелось признаваться, что больше всего обидно мне было: нашла Ктара с кем пойти!..
Начал было разлиновывать бумагу для заголовка, но бросил.
— Ас этим что делать будем? — показал на сунутую в парту одежду Ачиса.
И тут как раз он сам amp;apos;пришел. Переоделся. Уже не такой задиристый, как с утра был. Тихо так спрашивает:
— Ну что? Нарисовали?
— Ишь чего захотел! — ухмыльнулся Арминек.- Быстрый какой. Пойдем, Толай. Жарко что-то. Надо немножко прохладиться. Может, искупнемся? — Он подмигнул.
— Не стоит. Как бы без штанов не остаться…
Ачис взъелся:
— Я вас к директору поволоку!
— А мы тебя к прокурору,- отрезал Арминек.
С тем и разошлись.
Всякая охота делать стенгазету пропала. Выходит, мы для Ачиса стараемся. А кому такая газета нужна? И того хуже: мы, значит, смирненькие-исполнительные? Нет уж! Ачис будет командовать: «Нарисуй! Напиши! Наклей! Вырежь!», а мы должны делать да помалкивать. Что у нас, своей головы нет? Хватит!
