Внутри Квиетенера находился гелий в количестве, равном по массе среднему астероиду. Он был охлажден до конденсата Бозе-Эйнштейна[14] и переведен в состояние, при котором вероятность его пребывания в сорока восьми разных местах была одинакова. Альтернативные места эти были размещены на поверхности сферы шести километров в диаметре. Обычная материя и вообще любое вещество, хоть как-то взаимодействующее с окружающим миром, вели бы себя так, словно каждая из этих сорока восьми позиций уже стала реальностью. Если бы рой пролетавших мимо пылеобразных частичек вторгся в систему или же поведение гелия en masse[15] каким-то образом отпечаталось на движениях его собственных атомов, то результаты его изучения оказались бы с необходимостью половинчаты. Вся квантовая информация была бы безнадежно утрачена, осталась бы лишь классическая. Однако конденсат был изолирован от окружающего мира так же тщательно, как любой работающий квасп, и охлажден до температуры, при которой состояния всех индивидуальных атомов полностью определялись макроскопическими свойствами.[16] Невзирая на все скрытые сложности, внутри или снаружи, система размером с гору стала квантовомеханической.
Вакуумная геометрия пространства внутри Квиетенера унаследовала множественность состояний гелия: вектор его состояния представлял собой сумму векторов сорока восьми гравитационных полей. Когда все компоненты конденсата окажутся в отведенных им местах, квантовая геометрия центра сферы станет эквивалентна геометрии нововакуума. И родится новая разновидность пространства-времени.
Так обстояли бы дела в идеале: предсказуемое явление в точно определенном месте. Но реальность оставалась источником непредсказуемых помех и неточностей. Если удача будет на стороне экспериментаторов, то в области размером несколько метров на несколько минут возникнет несколько тысяч кубических планковских длин[17] нововакуума, которые будут устойчивы в течение беспрецедентно долгого срока — шести триллионных долей секунды.
Янн обернулся к Касс.
— Ты готова к заморозке?
Когда ей впервые задали этот вопрос, она почувствовала почти такую же сильную тревогу, как тогда, на Земле, перед отбытием, но вскоре он превратился в формальность. ,
Так это и делается.
Пара минут безмолвной неподвижности, пока на экране перед ней не появится первая порция данных.
Если все сложится удачно, это в последний раз. Пять часов дороги обратно на Станцию, день-другой анализов, скромное торжество и отбытие. Ее ждало земное тело, замороженное куда глубже, чем когда бы то ни было остывало это. Световые годы в мгновение ока — и новый набор воспоминаний сметет и сомнет ледяную паутину, затянувшую старое естество.
