— Вы всегда можете вернуться на Землю без промедления и дождаться результатов там.
Некоторым мимозанцам было невдомек, с какой стати, если жизнь на Станции так трудна, кому-то вообще втемяшилось попасть туда в какой угодно телесной форме.
Дарсоно, как всегда, проявив сочувствие, быстро добавил:
— Или же мы можем предоставить вам новое жилище. На другой стороне Станции есть удобная полость примерно вдвое просторнее; придется только дотянуть туда некоторые кабели.
Касс засмеялась.
— Спасибо. — Может статься, они даже вырастят ей новое тело, целых четыре миллиметра… А еще можно отбросить все сомнения, слиться с программами и жить со всей роскошью, какой она ни пожелает. Это и была истинная опасность, с которой она сталкивалась тут ежедневно: не просто соблазн, а риск принять все принципы, на которых она построила собственную личность, за мазохистские бредни.
Она опустила взгляд на виртуальную лужайку, оттиснутую на сетчатках лазерным лучом (как и все вокруг), но мысленным оком продолжала видеть иной образ, почти такой же яркий и отчетливый: Алмазный Граф, каким он являлся ей во сне. Она и не надеялась достичь его, соприкоснуться с ним, но могла увидеть его в новом качестве, понять совершенно новым, необычным способом.
Она явилась сюда в надежде на перемены, что бы ни должно было ее изменить: не это новое знание, так что-нибудь еще… Сбежать на Землю в страхе, что за эти пять лет сознательной жизни ее внутренние ограничения будут испытаны более жестоко и тщательно, чем за те же три четверти тысячелетия дома, означало бы смалодушничать так, как никогда еще в жизни.
― принимаю предложение Ливии, — ответила она. — согласна разбить эксперимент на стадии.
— Все согласны? — поинтересовался Райнци.
Тишина.
Касс слышала стрекот сверчков.
Никто? Ни сама Ливия, ни даже Дарсоно?
Она перевела взгляд.
Все семеро мимозанцев подняли руки.
Пока ионный скутер нес ее через миллион километров до Квиетенера, Касс впервые за эти годы наслаждалась открывшимся зрелищем. Ускорение скутера составляло 1,25g, но кресло казалось таким удобным и мягким, будто она плыла… плыла в темной воде под чужими небесами. Даже на расстоянии в половину светового года Мимоза сверкала в десять раз ярче полной луны, как ослепительная фиолетовая игла, пронзающая непроглядную черноту. Поодаль, там, где сияние это не затмевало звезды, солнц все равно было так много, что она оставила попытки угадать очертания созвездий. Любой контур, какой она могла представить, соединяя звезды мысленными линиями, был ничем не предпочтительней альтернативного, а потом и третьего, за ним четвертого. Это походило на суперпозицию графов, в которой есть возможность выбора разных наборов ребер, соединяющих одни и те же узлы. Когда она только прибыла сюда, то обзавелась привычкой искать на пределе видимости свою родную звезду, наблюдая в пугливом восхищении, как та дрожит и мерцает, едва различимая даже в тысячекратном увеличении, доступном ее глазам. А теперь — позабыла все ориентиры, какими пользовалась, чтобы ее найти. Больше того: ей и вовсе не хотелось запрашивать эти ориентиры у навигационных программ. Солнце больше не было единственным маяком уверенности и надежности в ее мире. А скоро она снова увидит его вблизи, как привыкла.
